Три дня назад боль казалась невыносимой.
Прошло время, и постоянный дискомфорт притупил чувства. Уже этим утром она думала, что привыкла к боли. Потом судороги усилились. За целый день она устала от всё учащающихся приступов. Наступила ночь, но она не позволяла себе заплакать.
Новая вспышка ударила в живот, быстро распространилась по телу, скручивая внутренности, причиняя адские мучения. Несмотря на запрет самой себе, она, всё же, громко застонала. Этот приступ оказлся сильней предыдущего. Как только боль утихла, она глубоко вздохнула, приходя в себя. Стон, несомненно, выдал её. Медленно и мучительно, она перешла в более тёмную часть заброшенного здания, где единственной компанией было её горе. Издавая стоны от боли, что возникала при каждом шаге, она, еле переставляя ноги, поднялась по лестнице. Если не удастся уйти достаточно далеко, этой ночью её найдут. В животе стала зарождаться новая вспышка. Как только ударит, она упадёт прямо на лестнице и уже вряд ли поднимется. Одной рукой обхватив живот, другой она опёрлась о стену.
Она успела подняться на два этажа прежде, чем ослабела окончательно. Сидя у стены, она проклинала навалившуюся слабость. Орки, как предполагалось, были выносливы. Физическая сила, которой она обладала весь последний год, была единственной компенсацией за изменение. И теперь эта сила оставляла её. Точно так же, как оставил Хью, а перед ним Кен. Даже брат бросил, чтобы не связываться с изменённой сестрой. Пусть все они горят в аду!
Разведенный ещё днём костер почти погас, но оставшиеся угли давали достаточно тепла. Боль уходила и она почувствовала ломоту в костях. Дрожали уставшие после подъёма мускулы. Кожа оказалась липкой от обильно проступившего пота. Она почувствовала зуд и тошноту.
Место у потухшего костерка предлагал ей хороший вид в соседнюю комнату. Через окно той комнаты виднелось тёмное, звёздное небо, искрились огни Гонконга, формирующие сплав ультрасовременной архитектуры и ядовитой красоты. Послышался далёкий вой полицейской сирены. Впрочем, завыл он достаточно далеко, и надежды на спасение никакой. Полиция никогда не заглядывает в этот, окруженный стеной, район. У отрядов служб корпоративной безопасности здесь тоже нет никаких дел и даже за деньги мало кого можно соблазнить зайти сюда. Особенно ночью. Этим, окружённым стеной от остального города, районом заправляли местные банды и почти все они, ради забавы, охотились на изменённых.
Внизу послышался шум шагов, она замерла. Боль исчезла, её заменил страх. Вспоминая молитвы, она прислушалась в надежде услышать хоть что-то ещё. Снова прозвучали шаги. Сомнений не осталось — кто-то поднимался по лестнице.
Помогая руками, она поднялась на ноги. Мир вращался в глазах, но удалось не упасть, больше того, она сумела выйти в коридор, пройти чуть дальше и заглянуть через выбитую когда-то дверь в соседнюю квартиру. Там всё завалено мусором и хламом, как и в предыдущем. Двери в несколько квартир, станут ломиться в закрытые двери, она выбрала одну с уцелевшей, но не запертой дверью и подошла к нему. Когда попыталась протиснуться внутрь, неожиданно ударилась головой о притолоку. Он неожиданности, и от укола боли, непроизвольно вскрикнула.
Шаги внизу затихли и наступила тишина.
Она прислушалась, но больше ничего не услышала. Наверняка охотники тоже прислушивались.
Прошла пара долгих минут.
У орков хорошее зрение. Если бы она смогла подойти к лестничной площадке и посмотреть вниз, наверняка увидела того, кто затаился внизу. Но она даже думать боялась сделать это. Даже если бы удалось справиться с головокружением, она этим сразу выдаст себя. Ведь есть и другие, те, кто в темноте видит лучше её.
Снова задрожали ноги, она почувствовала, что появившаяся из-за страха сила испарилась. Она не могла долго стоять в напряжении. Осторожно, краем глаза, выглянула в коридор, потом схватилась за ручку двери и медленно её закрыла. Не прозвучало никакого скрипа или другого звука. Это хорошо. Если она не услышала, то преследователи и подавно не должны были.
Вместо замка в двери зияла большая дыра. Наверное, преследователи и раньше сюда заглядывали. Впрочем, это не имеет большого значения. Даже если замок был бы цел, вряд ли он остановит охотников. Единственная надежда в том, что они пройдут мимо.
Номер выглядел свинарником, приютом для бездомных бродяг. По всем полу рассыпаны упаковки от одноразовых чипов электронного наркотика «Лучше, чем жизнь». Для тех, кто тут живёт, или жил, эта свалка была целым миром, где они проводили всё своё время. Теперь и для неё? На всю оставшуюся жизнь?
Она осмотрелась и не увидела ничего, что можно применить в качестве оружия. Правда, это имело бы значение, если б у неё была сила. Сейчас же, с оружием или без, она лёгкая добыча. Немного поколебавшись, она побрела через груды мусора к дальней стене и, достигнув её, ноги лишились последних сил. Она прислонилась к стене в раздумьях, шумела ли, когда шла и когда падала. По крайней мере, в коридоре пока не мелькали лучи от фонарей. Нетерпеливые охотники орки побежали на верхние этажи. Может, её кончина пройдёт тихо. Может, охотники не захотели искать жертву в этом номере. Может, появится шанс вернуться к нормальной жизни?
Этот приступ был самым ужасным. Таким диким, что она приготовилась умереть. Если б осталась хоть капля силы, она бы заплакала.
Вдруг из коридора послышался слабый шум. Кто-то, мягко ступая по полу, подошёл к двери. Её нашли. Потом прозвучало слабое фырканье, будто за дверью притаилась собака. Сразу за этим кто-то поцарапал когтями о дерево, после чего неизвестный снова фыркнул. И снова всё затихло.
Кто бы там ни было, вряд ли он ушёл. Скорее, терпеливо стоит у двери, прислушивается, ожидая звука, по которому сразу поймёт, есть ли здесь кто-то. Если бы у неё остались силы, она рискнула доползти до окна и притаиться на крошащемся фасаде. Ещё неделю назад она была достаточно сильна, чтобы лазить по стенам без страховки. Сейчас мускулы ослабли. Сильным остался только страх.
Когда она увидела, как ручка двери отжимается вниз, поняла — одурачить охотников не удалось. Хотя странно: ручка двигалась медленно, словно тот, кто за ней, сам боится. А может, специально так делает, чтобы не спугнуть добычу. Ведь хищники охотятся именно так: подкрадываются медленно, с нарочитой тщательностью.
Стоит задуматься, что это не те охотники, которых она опасается. Те бандиты охотятся быстро, злобно и жестоко. Так тихо подкрадываться не в их стиле. Охотничьи банды не заботятся о том, что могут потревожить кого-то. Они влмываются, убеждаются, что жертвы в номере нет, и идут вышибать другие двери. Подобное же поведение выдаёт охотника, который не хочет тревожить посторонних. Такой охотник намного хуже орко-ненавистников. Такой охотник преследует всякого представителя Пробужденного мира.
Защёлка отошла до конца, дверь медленно открылась и она смогла увидеть часть коридора. За дверью никого не оказалось.
Беспомощная перед любым преследователем, она, всё же, всмотрелась и уловила движение с левой стороны дверного проёма. Потом там появилась голова. Судя по всему, её хозяин присел, решив осмотреть помещение прежде, чем войти в него. А также обнаружить цель, если она тут есть.
Голова оказалась узкой и удлиненной. Бледная кожа обтягивает череп, тёмные навыкате глаза каажутся бездонными бассейнами, изредка закрываемые бледными веками. Нос повёл по комнате, внюхиваясь в здешние ароматы, и она снова услышала фыркающий звук. Скрытень, наконец, выпрямился, встал в дверях и осмотрел номер уже смелее. Когда его взгляд наткнулся на неё, он усмехнулся. Между зубов сверкнули длинные клыки.
«Боже Всемогущий, ты привел меня к вампирам!»
С другой стороны дверного проёма появилась ещё одна голова. Существо оказалось таким же худым, кожа плотно облегает череп. От первого его отличал разрез глаз, но, как и у того, в бледном цвете кожи преобладал болезненно-жёлтый цвет.
Второй подражал движениям первого: голова, как радар, обвела комнату полукругом и застыла на месте, когда обнаружила её. Убедившись, что здесь больше никого нет, вампир вошёл внутрь. Крупная особь, заполнила почти весь дверной проём. Его движение взволновало застоявшийся воздух, поднял с пола пыль, в результате чего она почувствовала запах гнили. Первое существо вошло в номер следом.
За их спинами она увидела ещё вампиров, с любопытством всматривающихся в происходящее, но только эти двое шли к ней с осторожностью, словно ожидали, что она на них нападёт. Несколько дней назад так бы и случилось. Она уничтожала людей и нелюдей, зарабатывая соответствующую репутацию. Единственное, что она смогла сделать сейчас — сесть, прислонившись спиной к стене. Не осознавая, насколько жертва беспомощна, оба вампира отпрянули назад. Маленькая победа, правда, недолгая. Нет сил сопротивляться. Руки и ноги горят огнём.
Когда вампиры увидели, что она больше не шевелится, они предприняли вторую попытку. Достигнув подошвы выпрямленной ноги, большой вампир остановился. Тот, что поменьше, выглядывал из-за его спины. Большой присел. Маленький что-то предупреждающе зашипел и те, кто наблюдал из коридора, тоже встревожились.
Большой протянул руку и коснулся пальцем её стопы. Когда реакции не последовало, он провёл ладонью по ноге и заговорил с маленьким. Почти всё, что он говорил, воспринималось китайской тарабарщиной, правда, проскакивали знакомые японские и английские слова. Акцент, с которым он говорил, отметал последнюю возможность понять, о чем он говорит. Наконец, маленький вампир, поднялся и начал отступать, не отрывая от неё настороженного взгляда.
На какое-то время их оставили наедине. Она лежала неподвижно, лишь изредка тело дёргалось в кратковременной конвульсии. Оставшийся вампир дождался, пока маленький выйдет в коридор и закроет за собой дверь. Некоторое время он неотрывно за ней наблюдал и чего-то ждал. Наверное, когда здесь соберётся всё гнездо, чтобы попировать на славу. Такая участь её уже не заботила. Её убьют, боль прекратится и будет уже не важно, что происходит с телом. Сдавшись отчаянию, она решила, что так даже лучше. Стоит предаться забвению, чтобы перестать чувствовать, но волнение и боль не давали ей провалиться в забытье.
Это было больно, но она повернула лицо в сторону окна. Там царила ночь, та же ночь или уже следующая? Сейчас она ни в чём не была уверена. Крупный вампир остался в комнате, но больше не стоял над ней. Вскоре вернулся и маленький. Вслед за ним вошло ещё одно существо. Вампир это или нет, она не различила, хотя попыталась сфокусировать на нём взгляд. В какой-то момент он казался огромным и пушистым, в другой — небольшим, худым человеком, одетым в кожаную куртку и штаны.
Он уверенно прошёл к ней, не боясь окружавших вампиров. Опустившись возле неё на колени, взял её за руку, приложил ладонь к запястью. На удивление, от него не исходило ощущения брезгливости. Так же, как одно время и от Хью. Незнакомец мерил пульс, взглядом в это время осматривал её саму. Потом поймал её взгляд и улыбнулся.
— Не бойся, — сказал он по-японски. — Здесь тебе не причинят вреда.
— Почему ты говоришь на японском? — спросила она. Ей не хотелось верить этому человеку, ведь любой, кто водится с вампирами — преступник. Правда, если следовать этой логике, теперь она сама стала преступницей.
— Я вырос на Йоми, — прежде, чем ответить, он взглянул на показания каких-то приборов.
Возникла небольшая пауза. Что тут можно сказать? Любой, кто был на Йоми, знает что такое боль и страх. Внезапно она почувствовала себя в надёжных руках. Не все преступники выбирают этот путь добровольно. Может, этот незнакомец «теневик», один из бойцов с корпоративным миром, борющихся с несправедливостью. Он может быть и убийцей. Откуда ей об этом знать?
— Как тебя зовут? — спросил он.
— Дженис.
— А фамилия?
— У меня нет семьи.
— Понятно. Меня зовут Широи, Дженис. Рад с тобой познакомиться.
Его вежливость казалась неуместной в это время и в этом месте, тем не менее, она почувствовала себя слегка смущённой своими короткими, на грани грубости, ответами. Однако сомнения остались, а подозрения управляли языком.
— Почему это?
— Нет надобности быть настолько недоверчивой. В длинной очереди желающих отправить тебя на Йоми я бы, наверное, был бы самым последним.
— Я и не думала, что ты джиокуши.
— Уверяю, я не имею ничего общего с этими отвратительными расистами.
Нет, не имеет. Широи слишком красив, чтобы быть джиокуши. Но если нет, тогда кто он?
— На кого ты работаешь? — поинтересовалась Дженис.
— Я работаю на себя.
Вот как. В таком случае наверняка потребует оплату за услуги. Дженис уже сталкивалась с подобным.
— У меня нет денег.
— Не нужно никаких денег, Дженис. В какой-то степени, я филантроп. Мне в радость помогать людям найти себя в их новой жизни и надеюсь, что помогу тебе в этом.
Ему можно верить?
— Всё, что мне сейчас нужно, так это избавиться от боли и выбраться из этой мусорной свалки.
— В этом я могу тебе помочь.
Он начал тихо петь. Подчиняясь мягкому ритму песни, Дженис забыла о боли и подозрениях, закрыла глаза и погрузилась в глубокий сон исцеления.