Катастрофа, поразившая Прайса, произошла беззвучно и невидимо. Когда позже он задумывался над этим, понимал, что именно это и было самым ужасным во всем этом.
Он испытал сотрясение, только не от окончательного уничтожения, которого ожидал. Это было сотрясение от удара, как будто самолет, да и он сам, врезался в какой-то барьер и прорвался сквозь него. Его как будто сдавило, одновременно разорвало на части, расщепило. Это не было похоже ни на одно из ощущений, которое он когда-либо испытывал прежде.
Он закричал. Неприкрытый ужас вытеснил воздух из легких. Тело всей массой навалилось на ремни безопасности, Прайс только тогда понял, что самолет вошел в штопор. Руки машинально потянулись к штурвалу. Еле-еле удалось выровнять самолет.
Но он не мертв. Он жив, его не разорвало на части. Как так случилось? Ведь под ним высвободилась неистовая энергия водородной бомбы.
В голове царило безумное смятение. Что произошло?
Он промахнулся и залетел на испытательную площадку, пролетел прямо над башней, в которой была установлена сама бомба. И те реактивные самолеты всего лишь охраняли этот район. Пытались его остановить. Возможно, если бы радио не было выключено, он бы услышал, как они посылают ему отчаянные предупреждения.
А была ли взорвана бомба? Если да, он, несомненно, был бы мгновенно уничтожен.
Вот только он жив. И самолет продолжал лететь сквозь ночь. И приборы работали.
Но что-то ужасное, все же, произошло. Прайс все еще испытывал ужасное, мучительное сотрясение, которое затронуло, кажется, все его тело вплоть до атомов. Он вздрагивал, как только вспоминал об этом. Что-то случилось. Но что?
В голову ничего не приходило. Разум просто не мог справиться с подобной вещью. Он просто сидел, держался за ручки штурвала, а «Бичкрафт» все ревел и ревел.
Постепенно разум начал оживать. Он неуверенно развернул самолет, собираясь вернуться к Лас-Вегасу. Вот именно в этот момент арест и тюрьма казались ему приятными по сравнению с тем, что произошло или чуть было не произошло.
Если б только в мыслях было что-то еще, кроме как попытки сбежать, он бы вспомнил о предстоящих испытаниях бомбы. Были статьи в газетах. Осторожные рассказы о радикальном физическом эффекте, обнаруженном во время взрывов водородных бомб нового типа, и упоминания о тщательной подготовке, проводимой для изучения этих необычных эффектов.
Внезапно мысли Прайса понеслись вскачь. Он вспомнил заявление одного ученого о том, что центр взрыва бомбы может быть подобен центру урагана, сосредоточию непостижимых сил, но совершенно по иному подверженное этим силам.
Получается, бомба взорвалась точно под ним? Получается, самолет, и он сам, оказавшись в эпицентре чудовищного взрыва, каким-то образом были переброшены через пространственные барьеры в безопасное место еще до того, как свет, звук и разрушения смогли добраться до него?
Безумное предположение. Только произошедшее и выглядело каким-то безумием. Прайс решил как можно быстрее приземлиться.
Он не мог нигде в ночи разглядеть сияния огней Лас-Вегаса. Включил рацию, хрипло проговорил:
— «Бичкрафт» 4556 вызывает аэропорт Лас-Вегаса! Ответьте, Лас-Вегас!
Ответа не последовало. С виду, радио работало, но когда он повернул регулятор приемника, из него не донеслось ни звука.
— Вырубился, — пробормотал Прайс. — Неудивительно, если…
Закончить мысль он не смог, это было слишком невероятно, чтобы рассуждать о том, что с ним могло произойти.
Он развернул самолет, высматривая огни шоссе, маяк авиалиний и вообще, хоть что-нибудь.
Но ничего. Ничего, кроме темноты и звезд.
***
Немного судорожно он развернул самолет и снова направился на восток. Наверное, промахнулся и пролетел мимо Вегаса. Но, если продолжит лететь на восток, наверняка пересечет основные магистрали. По ночам, да еще и летом, на них всегда большое движение.
Он летел все дальше и дальше. А темнота все продолжалась и продолжалась. Нигде ни одного огонька, даже отблеска одинокой фермы.
Ничего.
Он бы с радостью приземлился, но не знал, где находится и что под ним. «Бичкрафт» оснащен дополнительными топливными баками, как раз для длительных полетов, когда негде заправиться, и, когда он стартовал, они были полны, так что лететь мог еще долго.
Он и летел.
Через некоторое время начал думать, что всему происходящему есть только одно объяснение. Он умер и теперь летит в некоем лимбе.
И оно, казалось, будет длиться вечно.
Наконец, спустя, как казалось, много часов, впереди, в темноте, забрезжил свет и сердце Прайса подпрыгнуло от мысли, что он, наконец, увидел сияние большого города. Но это был всего лишь рассвет. Он наблюдал, как холод и серость наползают на мир и понял, что остался жив. Вот только это его не обрадовало. Он увидел, что находится под ним.
Лес. Шевелящийся, как темно-зеленое море, простирающийся с севера на юг и с востока на запад. Пустыня осталась далеко позади. Прайс прикинул, что сейчас, похоже, находится над Миссури и здесь должны быть города, деревни, фермы и возделанные поля.
Но вокруг только лес.
Освещение стало розоватым, затем золотистым. Всходило солнце, наступал день. Далеко впереди поблескивала Миссисипи. Прайс прибавил газу и направил «Бичкрафт» в сторону Сент-Луиса. Почему-то он не видел никакого дыма, который обязательно должен быть над огромным промышленным городом, раскинувшимся по обоим берегам реки. И он не увидел никаких мостов. Но Сент-Луис обязан быть где-то здесь.
Город был на месте. Только изменился с тех пор, как Прайс видел его в последний раз. Высокие здания разрушились, низкие превратились в покрытые кустарником и лисьим виноградом холмы, деревья росли посреди улиц, а то и вовсе вырастали внутри домов, вылезая через разбитые окна. Река, широкая и спокойная, была пуста, если не считать одинокого плывущего бревна. Загромождения вдоль берегов, наверное, когда-то были доками, но сейчас уже нет. И вокруг тишина.
На одно безумное мгновение Прайс подумал, что все это наделала бомба. Бомба нового типа с энергией, о которой никто даже не смел мечтать. Потом понял, что такое вряд ли возможно. Водородной бомбой можно уничтожить город за считанные секунды, но нельзя вырастить дуб высотой в шестьдесят футов на развалинах Ратуши меньше чем за столетие.
Сколько же времени прошло?
Слишком много произошло, чтобы принять все сразу. Прайс и не пытался. Он искал место для посадки, но все никак не находил, поэтому продолжил лететь на восток, пересек реку.
Время шло, Прайс летел все дальше и дальше. Постепенно до него начала доходить ужасная, невероятная правда о том, что произошло. Мучительное, разрывающее сотрясение, которое он испытал в эпицентре взрыва, было не физическим, а временным. Непостижимая сила бомбы оказалась сильнее, чем кто-либо предполагал. Она исказила упорядоченную ткань самого пространственно-временного континуума и, воздействовав на материю, как человека, так и самолета, оказавшихся в «глазу» взрыва, исказила и их — отправив прямиком в будущее.
«Бичкрафт» с гудением несся по пустому небу. Прайс смотрел вниз, на запустение, зеленое, мирное и такое же непродуктивное, каким было до того, как сюда пришли люди с топором и плугом, чтобы укротить дикую природу.
Как далеко в будущем он оказался?
Он не знал.
Есть ли люди, выжившие в этой дикой местности? Или человечество в последнем акте атомного безумия уничтожило само себя? Неужели все города уничтожены, превратились в пыль?
Этого он тоже не знал.
Он знал только, что слишком устал, чтобы лететь дальше. Ему нужна вода, еда и сон. Он должен найти место для посадки.
***
Место для посадки он нашел далеко за рекой, на лужайке среди деревьев. Попытался определить направление ветра по колыханию травы, после чего сделал длинный заход на север, чтобы сесть против ветра. По пути показалось, что он увидел отблеск от чего-то железного на северо-востоке, от чего-то огромного и странного, словно солнечные лучи отражались от металлической горы — высокой и широкой. Потом самолет опустился ниже верхушек деревьев, и отблеск от металлической горы перестал быть виден.
«Бичкрафт» подпрыгнул и остановился. Прайс некоторое время сидел, смотрел, как дрожат руки, все еще сжимающие штурвал, а потом чувство предосторожности заставило его направить самолет обратно к краю лужайки, где начиналась посадка, и развернуть самолет против ветра, чтобы, в случае чего, без промедления взлететь.
В самолете были спортивная винтовка и револьвер. Прайс пристегнул кобуру с револьвером к ремню, набил карманы патронами к винтовке и спустился на землю. Постоял несколько минут под прикрытием крыла, оглядываясь по сторонам, но не увидел никаких признаков жизни, кроме пары ворон, которые с хриплым карканьем хлопали крыльями у него над головой. Было позднее лето и ветер дул сохой и горячий. Прайс отправился к лесу.
Пока шел, почти беспрерывно смотрел на северо-восток. Что за невероятную железную громадину он увидел вдалеке?
Пройдя от самолета примерно ярдов тридцать, Прайс внезапно остановился. Сердце бешено заколотилось, а на лбу внезапно проступили капельки пота. Неровным кругом вытоптанная трава, шрамами то тут, то там проступает голая земля. И кровь, много крови, которая еще толком не высохла. Широкая утоптанная тропа ведет в лес. Кого-то здесь убили, кого-то большого, может, лошадь или корову, а тушу уволокли в лес.
Люди, Охотники. Звери сожрали бы свою добычу прямо здесь, где настигли.
Но что это за люди?
Прайс чуть присел над окровавленной землей, держа винтовку наготове, оглядываясь по сторонам, но ничего не видел. Над лужайкой пронесся горячий ветер, верхушки деревьев качнули ветвями, но никакого другого движения, никаких других звуков. Даже вороны улетели.
— Эй! — крикнул Прайс. — Эге-гей! Есть тут кто-нибудь? Я заблудился. Мне нужна помощь. Э-эй!
В тишине голос прозвучал громко и невежливо.
Ответа не последовало.
Прайс пошел дальше к деревьям по утоптанной тропинке. Он был напуган и отчаянно устал.
— Э-эй! — крикнул он и сейчас в его голосе звучала мольба. — Пожалуйста. Где вы? Помогите мне…
Помогите мне, вы, люди неизвестного будущего, вы, Охотники невозможного мира, вы, скрывающиеся в кошмаре. Помогите мне или я умру.
Тени под деревьями были густыми. Степная трава не росла, зато росли кусты шиповника и другие растения, в одном месте примятые, показывая начало тропинки. Тропинка оказалась короткой. Прайс увидел тушу на небольшой поляне. Черно-белая корова, уже частично разделанная. Он шагнул к ней, и тут с ветвей над головой полетели короткие веревки из плетеной кожи, утяжеленные на концах камнями. Прайс упал, беспомощно барахтаясь, весь в синяках. Руки и ноги опутались веревками, похожими на боло, а одна обвилась вокруг шеи, перекрывая дыхание так, что он не мог даже закричать.
В стремительном и яростном броске из-за деревьев выскочили шестеро и окружили его. Один выхватил из рук винтовку, другой — револьвер. На них были неброские одежды из дубленой кожи и выглядели они такими же темными и дикими, как шауни и вайандоты[1], давным-давно охотившиеся в лесных прериях. Вот только у этих светлые волосы и все бородатые.
Один из них, высокий худощавый мужчина с широкими плечами, копной выгоревших на солнце каштановых волос и глазами более голубыми и более пылающими, полными ненависти, чем Прайс мог припомнить за всю свою жизнь, присел рядом и неловко сорвал удушающую веревку с его шеи. Прайс попытался что-нибудь сказать, но прежде, чем успел сделать чуть больше, чем задохнуться, мужчина с каштановыми волосами выхватил нож и приставил острие к горлу Прайса.
— Ну что, ты, звездное отродье, — сказал он, — посмотрим, насколько твоя кровь краснее той, что водится на Земле!
Сверкнула сталь. Прайс закричал.