До ЛаГуардии добирались спокойно. И медленно. Потому что как раз попали в час-пик и застряли в пробке. Нью-Йоркские пробки впечатляют.
Все устали, так что почти не разговаривали. Так даже лучше — появилось время обдумать случившееся за сегодняшний день.
Мартини немного поскулил, но, не получив поддержки от Гауэра, задремал. Пару минут спустя его примеру последовали остальные, только мы с Райдером остались бодрствовать.
Засыпая, Мартини прижался ко мне, попытался обнять. Я, решив выяснить, спит ли он на самом деле или нет, пошла на хитрость: чуть отстранила его от себя и пристроила свою сумочку между ним и дверью. Джефф тут же прижался к сумочке и засопел спокойнее.
Кристофер, расслабился в своем уголке, прислонив голову к двери, Гауэр сопел напротив Мартини, а мама свернулась в клубочек, используя в качестве подушки свою сумочку. Не знаю почему, но их сонный вид сделал меня наоборот, более бдительной.
Я увидела, как Райдер смотрит на меня через зеркало заднего обзора. Заметив, что я обратила на него внимание, он предложил:
— Ты тоже можешь отдохнуть.
— Я в порядке, — покачала я головой. — Хочу, чтобы среди нас хоть кто-то был в сознании.
— Да, — усмехнулся Райдер, — мы должны следить за нашими братьями с другой планеты.
— Верно, — я вспомнила все, что произошло сегодня, и была весьма горда, что выставила себя больше заинтересованной в получении ответов на вопросы, чем взволнованной происходящим. — Что же получается? У них есть разные штучки типа врат, а мы тут сидим в пробке?
— Врата так не работают, подруга, — усмехнулся Джеймс.
— Почему?
Райдер на мгновение затих, а потом ответил:
— Частично из-за того, что так мы менее заметны. Частично из-за того, что враг не ожидает от нас такого хода. Частично из-за того, что многие центаврийцы стремятся вписаться в нашу земную жизнь.
Могло сработать, если б они сплошь и рядом не выглядели такими красавчиками. Хотя все возможно, если затеряться среди обычных людей.
— Ну а как все работает на самом деле? Я про установки, если что.
— Об этом лучше всего расскажет Джефф.
— Пытаешься свести нас?
— Нет, — усмехнулся Райдер. — Они адаптированы к земной жизни, но Мартини особенно, потому что попал сюда еще подростком.
На ум пришел Чаки. Не знаю почему. Он тоже умел адаптироваться к любой среде. Он был самым умным парнем района, а это, как правило, привлекает внимание со стороны сильных и наглых людей. Чаки удалось не сломаться, и вот сейчас стало интересно: был ли Мартини в детстве похож на него? Опять же, если назвать настойчивость Джеффа упрямством, то с ним придется труднее, чем, в свое время пришлось с Чаки.
Его стремление узнать больше о Чаки говорит о том, что навязчивая идея становится все больше и больше навязчивее. Как если бы Профессор Икс или Брейниак услышали, что снова оказались правы. Я посмотрела на Мартини. Крепко спит сном младенца, и мне представилась возможность поговорить о нем с кем-то другим.
— Как можно его застать врасплох?
— Э-э… он устал?
— Нет, но он же эмпат. Если не врет, очень сильный эмпат.
— Так и есть. Джефф — самый сильный эмпат на планете.
— Супер. Но он спит.
— Я не успеваю за твоей мыслью, подруга.
Я задумалась. Как объяснить попроще, что имею ввиду? В результате решилась на прием, каким воспользовалась чуть раньше, при выяснении вопроса про гипер-скорость.
— Чтобы не слышать посторонние звуки в своей голове, Сорвиголове приходилось спать в изолированной комнате.
— О-о! Ну, конечно. Только у центаврийцев это работает немного по-другому. У них есть блоки.
— Конечно, — я вздохнула, — Джефф рассказывал мне о них. Но я не понимаю, где они находятся и как работают. Или эта способность, как у Икс-Мэнов, появляется со временем, во время полового созревания?
— Я не совсем в этом разбираюсь, потому что Пол не эмпат, но кое-что знаю. Талант у центаврийца может проявиться когда угодно до того, как они войдут во взрослую жизнь. У них это где-то до двадцати одного года, как у нас совершеннолетие. Ну, если примерно, то да, как у Икс-Мэнов, где-то в период полового созревания.
— И что происходит, когда появление прыщей совпадает с проявлением возможностей? Матери, наверное, волнуются так же, как когда узнают, что их чадо попало в аварию, да?
— Не буду спрашивать, почему ты привела именно такой пример, подруга. Центаврийцы проверяют всех своих детей, когда те еще молоды, и определяют, когда у них разовьется талант. Вопрос только — какой это будет талант. В смысле, научно объяснимая способность.
На ум снова пришел Чаки — снова со времен колледжа.
— Кроме, возможно, мозгов.
— Да, — усмехнулся Райдер. — Такое обнаруживается раньше, и будущий эмпат получает подготовку, учится блокировать проникновение в себя чужих эмоций. Со временем он делает это на полном автомате, так, как блокирует эмоциональные удары. Если, конечно, достаточно долго тренироваться боевым приемам эмпатии.
— Хорошо. Мартини еще упоминал наркотики.
— Да. Эмпаты употребляют некоторые препараты, но ни один для их метаболизма не вреден, так что наркоманами они не становятся. Эти препараты всего лишь усиливают блокировку и укрепляют собственные возможности.
— И как часто им приходится их принимать?
— Зависит от каждого эмпата и от того, что он делает. Чем больше активности, физической или, в частности, эмоциональной, чем сильнее эмоциональный натиск, тем быстрее эмпат выгорает.
— Получается, у него был шанс сгореть, когда защищал мою маму?
— Тут все зависит от боя. Если взять бой с Мефистофелем, когда небезразличные тебе люди находятся в опасности, а тебе приходится еще драться кулаками — такое быстро опустошает.
— Вот почему он спит.
— Наверное. К тому же Джефф может автоматически ставить штуку, которую центаврийцы называют сонной блокировкой. Если поблизости нет реальной опасности, Джефф спит, как скала. Чтобы разбудить его, отрицательные эмоции должны быть сильными, а обычные страхи или ненависть проходят мимо. Он натренировался их игнорировать.
— Получается, вы с Полом строите друг другу глазки буквально перед носом у Джеффа, а он ни сном, ни духом? — хитро поинтересовалась я.
— Он знает, но не хочет вникать в наши отношения, — усмехнулся Райдер. — Он игнорирует наши эмоции, как и обычные, потому что срабатывает автоматическая блокировка. Как камера Сорвиголовы, только без насильного запирания внутри.
Мы немного помолчали, а я немного подумала, переваривая сказанное.
— Так когда же стало известно о таланте сильнейшего эмпата на планете?
— Как только он родился, — кашлянул Райдер.
— Ты пошутил, правда?
— Ничуть. Родители Джеффа не обладают ни одним из талантов. Для них стало бы проблемой добраться даже до моего уровня.
— Наверное, с ним было трудно.
— Да. Джефф, когда еще был ребенком, очень долго пробыл в изоляции. Что это такое, можешь сама у него поинтересоваться, а я как-то опасаюсь.
— Почему?
— У меня от этого трясучка. Он образует в своем сознании нечто вроде камеры изоляции, похожую на наши установки для искусственного загара. Правда, Джефф настаивает, что это не так уж и плохо. От Кристофера добиться ответа еще труднее.
— Он тоже изолируется от всего?
— Из того, что я слышал, нет, — Райдер бросил взгляд на Кристофера. — Когда он был ребенком, он был более талантлив.
— Тоже эмпатия? — в такое и впрямь трудно поверить.
— Нет, другое, но тоже проявилось при рождении. Поэтому они и в команде — за ними никто не угонится.
— И все же, Кристофер изобразил меня в образе убийцы «террористов» в международных новостях. Знаешь, маленькая моя часть на самом деле впечатлена.
— Он всего лишь человек, — засмеялся Райдер, — если ты, конечно, меня поняла. Любой может совершить ошибку, подруга, даже ты.
— Подскажи, какие ошибки я сегодня сделала, кроме, конечно, того, что согласилась сесть в ваш лимузин.
— Я веду машину, так что немного занят, чтобы думать об этом, — Райдер оглянулся и изобразил улыбку с обложки. — Но дай мне немного времени, и я что-нибудь откопаю.
— Уверена, так и будет, — я закрыла глаза в надежде немного отдохнуть. Не получилось. Открыла глаза. — Что происходит, когда они лишаются сил? Я про эмпатию, если что.
— Все зависит от самого эмпата. Обычно, чтобы набраться сил, им нужно поспать. Если не получается, нужно уединиться где-нибудь и поспать там. Часто они делают процедуру, которую я бы назвал «очисткой системы», то есть выводят из себя накопившиеся токсины от воздействия негативных эмоций, после чего напитываются позитивными эмоциями. Я об этом не так много знаю.
— Потому что не спрашивал?
— Потому что об этом никто не хочет рассказывать. Центаврийские таланты внедрены в их тела так же, как мышцы и органы. По крайней мере, я так понимаю. Прямой ответ трудно получить.
— Не хотят, чтобы мы знали их слабые стороны?
— Хочешь их в этом обвинить?
Я задумалась.
— Честно? Нет. Так что происходит с Джеффом, когда он сбрасывает с себя негатив?
Райдер не ответил.
— Ну же, Джеймс, неужели я задала бестактный вопрос?
— Нет.
— Тогда почему ты притворился мистером Тихая Ночь?
— Чем сильнее эмпат, тем дольше он держится, — вздохнул Райдер. — К тому же, он может заставить себя продержаться еще чуть-чуть.
Конечно, после такого не трудно подвести правильный итог.
— Следовательно, он труднее выводит из себя эмоциональные токсины.
— Точно.
Я посмотрела на Мартини и заметила:
— Он кажется вполне здоровым.
— Так и есть. Он крепкий, бодрый и все остальное, что ты можешь о нем сказать. До тех пор, пока не износятся его эмоциональные блоки. Тогда он, первым делом, становится обычным человеком. Не могу объяснить точнее, но это словно внезапно оглохнуть, ослепнуть и лишиться голоса.
— Ты сказал: «первым делом». Что происходит потом? Или через некоторое время?
— Уходит приглушение, наваливается шквал эмоций, с каким трудно справиться.
— Как положить хамелеона на плед?
— Да, причем не одного. И тогда это все начинает на него влиять как физически, так и морально. Похоже, как будто тебя со всех сторон толкают, пихают, причем и физически, и психически. Только быстрее и, насколько знаю, сложнее. Если это произойдет, и он вовремя не получит помощи…
Райдер замолчал, и мне пришлось его подтолкнуть:
— Твоя драматическая пауза слишком затянулась, а ты не досказал самого главного.
Райдер снова оглянулся, но на этот раз улыбки на его лице не было.
— Если Джефф вовремя не получит помощи, он умрет.