Ночь и большую часть следующего дня я проспала. Очень хотелось увидеть Мартини и однажды в перерыве между сном удалось убедить первого попавшегося на пути центаврийца проводить меня в зал изоляции.
Тут оказалась не одна и даже не две камеры, как я наивно ожидала. Тут их не меньше ста, охватывали целую половину одного из нижних уровней. Центавриец объяснил, что всем эмпатам время от времени необходима изоляция, потому что блоки и эмпатические синапсы изнашиваются. Райдер, как-то рассказывал мне о них, но я по-прежнему представляла эти камеры какими-то маленькими и уютными.
Центавриец ушел по своим делам, а я стала бродить между камер. Тут не было ничего уютного и стало понятно, почему Райдер чувствовал к этому месту некоторое напряжение. Камеры напоминали небольшие индивидуальные отсеки-гробы с кроватями и медицинским оборудованием внутри. И больше ничего. В каждой камере окошко, так что можно наблюдать за происходящим внутри. Напротив, находясь там, невозможно видеть, что происходит снаружи. Для эмпата все выглядит глухой стеной.
Пока гид-центавриец не ушел, он поведал, что здесь есть и небольшие камеры для детей, обладающих эмпатическими способностями. Я увидела несколько таких камер. Они напомнали старые космические калоши. Попытавшись представить, каково это находиться внутри запертым, я содрогнулась, но это ничто, по сравнению с желанием увидеть Мартини целым и невредимым.
Вскоре я обнаружила камеру, в которой отдыхал и набирался сил Мартини. Здесь же обнаружились два охранника и несколько врачей, следящих за показаниями приборов. Они позволили быстро, краем глаза, взглянуть внутрь. Я увидела Мартини, всего истыканного иглами, от которых куда-то уходили трубочки. Иглы впивались даже в голову. Захотелось сломать дверь, вырвать ее с петель и вытащить Джеффа из этого гроба без промедления.
— Вы должны уйти, — тихо сказала одна из врачей. Мне показалось, она слишком раздражена, хоть и пыталась говорить спокойно.
— Почему?
— Отсеки оборудованы поглощающим эмоции оборудованием. Но Мартини слишком мощный эмпат, он может почувствовать ваше горе, — она кивнула на мигающий то красным, то оранжевым цветами монитор.
— Извините, — почувствовала себя ужасно.
— Все нормально, — улыбнулась она. — Не эмпату видеть подобное сложнее, чем эмпату отдыхать в камере.
Сложно поверить, но спорить не стала. Пришлось возвращаться назад и, конечно же, я заблудилась. Это было равноценно тому, как если заблудиться в египетской гробнице или могильнике Франкенштейна. Я не поклонница подобных штучек, так что быстро занервничала. Несколько раз показалось, что кто-то меня преследует, но, оборачиваясь, никого не видела. Пару раз была уверена, что просто не увидела, а возвращаться выяснять попросту трусила. Когда, наконец, вышла к лифтам, оказалась эмоционально выжата, как лимон. Удалось найти свою комнату, залезть в кровать, спрятаться под одеялом и заснуть.
К следующему пробуждению запланировала встретиться с Райдером, но он с Полом оказался тоже изолирован, правда в своем номере, а не в комнате ужасов. Не могу их винить или возмущаться.
Некоторое время посвятила отправке сообщений куче народу, валяясь на кровати, принимая необычные позы. Выяснила, что мое отсутствие на работе посчитали приемлемым. Не уверена, правда, за счет отгулов или уже почистили стол в ожидании нового работника. Впрочем, немного подумав, решила, что меня это не волнует.
Всем отвечала, что попала в скучнейшее место. Все, кроме Чаки, сделали вид, что ничуть обо мне не беспокоятся и им, собственно, не особо это интересно. Чаки же не поверил ни одному моему слову, особенно после того, как я отказалась говорить с ним по телефону, а не эсэмесками. Он как мама — не получается ему врать, потому что он знает меня, как облупленную. Стоит ему услышать мой голос, сразу поймет, что я вру. Но поговорить пришлось.
Успокоить его удалось, только сказав, что рядом со мной папа с мамой. В это он поверил и отстал. Стоит порадоваться — целых три секунды мой лучший друг вычислял, вру я или нет, еще три секунды вздыхал, что я его пыталась обмануть, после чего мне довольно долго пришлось извиняться. Это было утомительно, пришлось заплакать, и только тогда Чаки от меня отстал, а я снова задремала. Мне снились истребители, в кабинах которых сидели все те, кого я знала и волновалась, чтобы их не сбили посреди пустыни.
Когда во второй половине дня снова сползла с кровати, я осталась такой же одинокой. Пошла гулять, обошла весь Научный центр, избежав при этом гробницы. Попыталась успокоить себя тем, что забочусь о благополучии Мартини. На самом деле то место повергало меня в патологический ужас.
Я гуляла в полной форме местных красавиц, включая черные блестящие туфли на каблуках. По крайней мере, они оказались удобными. Мои вещи все еще валялись в прачечной, а может быть, их даже сожгли. В этом я не совсем уверена.
Хорошо бы поговорить с родителями, но оба оказались заняты. Мама с Уайтом обсуждала стратегию поведения ее антитеррористического подразделения с учетом новых обстоятельств, а папа так погрузился в перевод, что о еде, ванной и кровати ему приходилось не только напоминать, но и насильно принуждать поесть, поспать и помыться.
Тим и Клаудия с Лоррейн все еще на «разборе полетов» вместе с парнями-пилотами. Мне бы тоже там нужно быть, но мне, как новичку, дали отдохнуть.
Повезло собакам. Благодаря Дучесс, героине дня, им позволили бегать по коридорам. Почти каждая красавица Научного центра просто мечтала о собственном питбуле. Винить их в этом не получалось.
Только кошки остались в родительской комнате, и я отправилась их навестить, там и нашла Кристофера. Все три кошки расположились рядом с ним на диване и мурлыкали.
— Твои родители сказали, что я могу заходить сюда в любое время.
— Прекрасно, — я уселась на диван рядом с ним. — Ты уже не выглядишь идиотом.
— Хорошо, буду знать, — засмеялся Кристофер и посмотрел на Сугарфута, расположившегося у него на коленях. — Это в тебе снова говорит моя мать?
Интересный вопрос.
— Не думаю, что сейчас ее во мне столько, чтобы на что-то влиять.
— О чем ты? — Кристофер избегал смотреть на меня.
— Она умирала и знала об этом. Или хотела умереть, чтобы не родить сверхсущество, потому что внутри нее оно уже зарождалось. Сложно сказать, что повлияло на ее организм так, что она умерла. Но она знала, что умрет.
— Она об этом сказала нам с Джеффом, — кивнул Кристофер.
Горло сжалось. Им тогда было по десять лет. Слишком рано, чтобы становиться взрослыми.
— Она не могла рассказать вам обо всем, создать образ плохого деда и… — я не смогла закончить предложение.
— Я бы узнал, что дед сотворил с мамой, женой своего сына, — закончил за меня Кристофер и посмотрел на меня. — Мы не можем рассказать об этом отцу.
— Думаю, он уже знает или, по крайней мере, подозревает.
— Очень хочется, чтобы ты ошибалась.
— Справедливо.
— Почему Джефф?
— А кто еще? Он самый мощный эмпат. Уверена, твоя мама знала об этом. Она учила его, в конце концов.
Кристофер кивнул. Я специально умолчала о светящемся кубе и не хочу, чтобы Кристофер и Джефф узнали, что Терри показала его мне.
— Так что, — продолжила я, — ей было легче запрограммировать Джеффа. Он знал, что она ему что-то дала, но не больше того.
Как-то тоскливо стало, когда поняла, что Мартини все это время искал вовсе не меня.
— Знаешь, — Кристофер прикрыл глаза, — несколько лет я его ненавидел.
— Из-за Лиссы?
— Да. Они ее убили ни за что. Но сейчас я знаю, что к чему, — Кристоферу удалось улыбнуться. — По крайней мере, тогда они не смогли заполучить Джеффа.
— Он тебя любит очень сильно.
— Я знаю. Он больше, чем двоюродный брат, больше даже чем родной брат.
— Да, она показала мне. Она знала, что когда будет нужно, вы всегда будете заодно.
— Что почти развалилось за последние пару дней, — усмехнулся Кристофер.
— На самом деле нет. Джефф сказал, что готов отойти сторону, чтобы мы с тобой были вместе. Прямо перед тем, как Мефистофель станцевал чечетку на нашем автомобиле.
— Ему не позволят жениться на тебе. Я знаю, ты не хочешь в это верить, но это правда.
— Посмотрим. Я знаю вас меньше трех суток. Хочется узнать поближе прежде, чем Джефф погонит меня к часовне.
— Он тебе предложит это сразу, как сможет ходить.
— Часть его обаяния.
— Ты так это называешь?
— Да. Какой была твоя мама?
— Как я раньше, — Кристофер прислонил голову к спинке дивана. — Как Джефф сейчас.
— Скучаешь по ней? В смысле, по тому, как это было раньше.
— Иногда, — усмехнулся он. — У Джеффа это получается лучше, чем когда-либо у меня.
— В смысле?
— Быть человеком. Мы с ним родились на Земле и всегда хотели быть, как люди. У Джеффа это получалось без каких-либо проблем. Остальным приходится прилагать большие усилия.
— Если поможет, я могу называть тебя Крис.
— Нет. Не делай той же ошибки. Мама всегда звала меня Крис и просила называть себя Терри, но только Джефф ее так называл, — Кристофер ностальгически улыбнулся. — Ты бы ее полюбила, а она полюбила бы тебя.
Я почувствовала острую боль, пришедшую от Терри — быть одинокой в этом мире, делать все, чтобы твоя раса выжила, и быть убитым существом, которое должно было помочь. Теперь я захотела мстить за двух человек, а не за одного.
— Моя мама заботится о тебе, — напомнила я Кристоферу. — Думаю, если ты придешь к ней со своими проблемами, она тебя примет и выслушает.
— А я думал, что она хочет просто выдать тебя за меня замуж.
— О, она это хочет до сих пор.
— Твой отец предпочитает Джеффа.
— Серьезно? На него не похоже.
— Поверь мне.
Мы посидели в тишине еще несколько минут, поглаживая кошек, расслабляясь. Вспомнились смертельные схватки с чудовищами и не менее жуткие изоляционные камеры. И все это сопровождалось злым хихиканьем.
— Можем выбраться отсюда?
— Хочешь, чтобы я провел экскурсию по Научному центру?
— Я уже побывала везде, где только можно и где нельзя. Нет, я хочу убраться отсюда вообще.
— Хочешь погулять по Пуэбло Кальенте? — потянулся Кристофер.
— Да, хочу. Хотя бы для того, чтобы переодеться.
— Хорошо. Кстати, неудивительно.
— Да? Не знала, что ты тоже эмпат.
— Я не эмпат, но помню, каково было Джеймсу первые несколько дней. Он тогда эмоционально высох и хотел просто сходить домой, вспомнить времена, когда еще не знал, что по земле ходят инопланетяне.
— Ты точно уверен, что мы можем сходить в город?
— Конечно. У меня широкие полномочия. У тебя сейчас тоже, кстати.
— Я имею в виду, с точки зрения безопасности.
— Думаю, — улыбнулся Кристофер, — смогу поймать тебя, даже если ты упадешь с самолета.
— Предпочитаю путешествовать через врата.
— Вот что я называю личностным ростом. Но я не смогу провести тебя через них — это прерогатива Джеффа.
— Прекрасно. Только пообещай, что мы будем ходить с нормальной, человеческой скоростью и выйдем в пустом мужском туалете.
— Ты такая требовательная.