— Прошу прощения? — клянусь, она что-то сказала, только я не совсем поняла.
— Дорин предназначена для Джеффри, — повторила Барбара. — Они помолвлены. Они поженятся. Вам необходима другая формулировка?
— Нет, пойдет и эта, — я огляделась. Клаудия и Лоррейн выглядели шокировано, от того, что все начало происходить настолько плохо, мол, они должны были это предвидеть, но не придали особого значения. Остальные выглядели торжествующе. Кроме Марианны, младшей сестры. Та выглядела смиренно и немного несчастно. — Интересно. Так, а Джефф на это согласен?
— От него согласия не требуется, — сказала Люсинда.
— Да неужели? Почему это?
— У нас есть традиции, у нас есть правила. Джеффри уже тридцать и для него настало время сделать предложение.
Ах, вот оно что, Майкл о нем упоминал.
— А что насчет Кристофера? Он тоже должен это сделать?
Взгляды женщин забегали из стороны в сторону. Люблю центаврийцев — даже женщины не умеют врать.
— Нет, — сказала Люсинда.
— Серьезно? Почему нет? Ему столько же, сколько и Джеффу, — не то, чтобы я хочу затащить Кристофера в брак по расчету, но либо так, либо потеряю сразу всех.
Никто не ответил. Я взглянула на Дорин. Она не казалась взволнованной и даже ревнующей. Кажется, ей неудобно присутствовать при этом разговоре.
— Так, Дорин, ты счастлива, что предстоит жениться на Джеффе?
— Э-э… да, — сказала она и отвела взгляд.
— Знаешь, сколько сейчас лет Лоррейн?
— Да, — взгляд по прежнему опущен, а сама девушка изображает полную покорность. Барбара подтолкнула ее. — Двадцать три.
— Ух ты. На семь лет моложе Джеффа. Так что возраст не проблема.
— Нет, — Дорин шагнула подальше от своей мамаши и поближе к Лоррейн. Та наблюдала за мной и, поймав мой взгляд, еле заметно кивнула. Люблю своих девчонок.
— Дорин, получается, что твои родители против твоих встреч с парнем-землянином, правда?
Реакция последовала незамедлительно. Кроме Лоррейн и Клаудии, забросавших меня знаками: «продолжай, подруга», все остальные смотрели на меня удивленными широкими взглядами и раскрытыми ртами. За исключением разрыдавшейся Дорин.
— Я не хочу выходить за Джеффа! Он меня едва знает, и я не хочу жить в пустыне! И я не хочу оставлять Ирвинга! Он самый лучший человек в мире!
Ирвинг? Да без проблем, В конце концов, моего папу и вовсе зовут Соломон.
— Не беспокойся, Дорин.
— Они мне не позволят выйти за него замуж, — она смотрела на меня сквозь слезы. — Ирвинг сделал все, что был должен, даже принял нашу религию. Но они говорят, что он мне не подходит.
— Ох, сейчас присутствующие на самом деле возненавидят меня, — я обернулась к Люсенде и Барбаре. — Девчонки, вы настоящие ископаемые, знаете об этом? В каком году, по вашему, вы находитесь? В 1850м? А в какой стране? В России, что ли? Еще мои прадедушка с прабабушкой попали под брак, организованный их родителями, но уже бабушка с дедушкой на это требование ответили: «Нет, спасибо», — я взглянула на Альфреда, который умудрился выглядеть весьма шокированным происходящим. — Ты ведь знаешь, каким больным делает Джеффа вся эта хрень. Она виляет на него физически, умственно и эмоционально, — снова повернулась к Люсинде. — Неудивительно, что он после всего этого думает, что ты никак не заботишься ни о нем, ни о Кристофере. Тетя Терри о нем заботилась, но, к сожалению, она давно умерла.
Я развернулась и вышла прочь из кухни с намерением вернуться в гостиную, но не прошла и полпути, когда рядом со мной кто-то оказался. Дорин. Она схватила меня за руку.
— Помоги мне, пожалуйста. Помоги мне.
К нам присоединились Лоррейн и Клаудия.
— Сделай это, — яростно сказала Клаудия. — Я через это проходила. Если они уверены, что сделают такое с Джеффом, значит, решат, что смогут сделать и со всеми нами.
— Все ваше поколение делает то, что старшие говорят центаврийцы?
— Мы должны. Мы все поклялись подчиняться правилам понтифика, — Клаудия дрожала от злости. — Они заставили нас дать обещание, прежде, чем мы поняли, что это означает обязанность выходить замуж за того, на кого они укажут.
— Почему бы не плюнуть на эти обещания? Почему никто не протестует? — сейчас не те времена.
Все трое посмотрели на меня с ужасом в глазах. Ладно, по ихнему это нечто важное.
— Мы дали обещание, — тихо сказала Лоррейн. — Мы… мы не можем просто его разорвать.
Клаудия и Дорин кивнули.
— Нас отлучат, — сказала Дорин. Прозвучало это так, словно отлучение — самое худшее, что с ними может произойти в жизни. Ладно, центаврийцы до сих пор живут в прошлом. — И нам некуда идти, — она сглотнула. — Но меня это больше не волнует.
— Мы должны найти выход, — кивнула Лоррейн. — Все мы.
Я задумалась. Как-то мама предупредила меня, когда пыталась убедить не очень увлекаться Джеффом, что впоследствии могут появиться проблемы медицинского характера. Мол, придется обращаться к земным докторам и вот тут-то все и раскроется.
— В вашем поколении есть специалисты медики?
— Почти все женщины знают медицину, — кивнула Лоррейн. — И мы можем обучить кого угодно.
— Сколько из вас готовы принять позицию Дорин, не боясь нарушить обещание?
Лоррейн и Клаудия переглянулись.
— Наверное, все, — наконец, неуверенно сказала Лоррейн. — Много было… разговоров, о том, о чем говорила ты, Китти. Нам надо было задуматься о том, что придется нарушить обещание, но тогда никто не задумывался о последствиях.
— Если я заставлю понтифика сказать, что никто из вас не будет отлучен от церкви, это изменит положение?
— Безусловно, — сказала Клаудия, и остальные с ней согласились. — Если сможешь добиться, чтобы он отменил это глупое обещание вступать в брак только в пределах своей расы центаврийцев, то каждый будет волен выбирать себе партнера по вкусу.
— Хорошо. Тогда мы выберемся из этой ситуации. Это называется всеобщим восстанием. Найдем, где будем жить, к примеру, в Дульсе, и отправимся туда. Он будет только наш. И наших друзей, независимо от того, какой он расы. И, если найдутся центаврийцы, что поддержат нас, даже если опасаются сами открыто выступать, и их тоже.
— Сделаем, — твердо сказала Лоррейн.
— И сделаем это прямо сейчас.
— Мы в деле, — одновременно сказали Клаудия и Лоррейн.
— Я тоже, — сказала Дорин. — И все мои друзья.
— Для обеих рас так будет лучше, как сейчас, так и потом. Вы уверены, что сможете покинуть родителей, не смотря ни на что?
— Не могу дождаться, чтобы уйти от них, — сказала, как плюнула, Дорин. — Им не важно, что я чувствую и чего хочу. Только лишь «хорошо для расы» и «ты должна». Никогда не интересовались тем, что может быть хорошо для меня.
Я подозревала, что молодая центаврийка сердита, но только сейчас поняла, в каком аду ей пришлось жить все это время. Ярость полезна, но не хочется, чтобы общество центаврийцев разделилось на два противостоящих друг другу лагеря. И без того достаточно групп, пытающихся их уничтожить.
Прежде, чем я что-то сказала, нас догнали Люсинда и Альфред.
— Я не выйду замуж за Джеффа! — крикнула Дорин достаточно громко, чтобы ее услышали и в гостиной. Уверена в этом. Она спряталась за моей спиной. Стало понятно, что она боится, что ее силой заберут отсюда и уведут куда-нибудь.
— Глупо, — я глубоко вдохнула. — Кевин!
Мужская половина общества должна была прислушиваться к происходящему у нас. Трудно не заинтересоваться. Меньше чем через минуту Кевин уже стоял рядом со мной.
— Что происходит?
— Кевин, свяжись, пожалуйста с руководителем президентского отдела по борьбе с терроризмом. Попроси ее передать президенту, что у нас здесь образовались политические беженцы. Не уверена точно, сколько их. Сотни, может быть, тысячи. Они просят у правительства Соединенных Штатов защиты из-за религиозных преследований.
— Передаю, — Кевин вытащил телефон.
— Остановись, — тихо сказала Люсинда, но Кевин начал набирать номер. — Нет, не делай этого.
— Хочешь посоревноваться со мной, — я взглянула прямиком в глаза Люсинды. — Без проблем. Я видела, как прикончили твоего отца-убийцу и его мострообразное альтер-эго. И я помогла прикончить его. И никакого раскаяния. Я прикончила эту сучку Беверли, которая пытала и пыталась убить Джеффа. И у меня нет никаких сожалений, когда я снесла ей башку бейсбольной битой и не испытываю никаких угрызений совести. Ты мне не страшна. Ты сейчас представляешь собой ту часть фанатичных и нетерпимых людей, с которыми моя семья борется всю свою жизнь, пытаясь остановить, — я глубоко вздохнула. — Кристофер!
— Да, Китти, — он появился рядом с Кевином.
— Позвони отцу. Передай ему, что если он не положит конец любой форме принудительного брака и будет отлучать от церкви любого, кто идет против этого, я стану хуже, чем угроза со стороны «Клуба 51» и всех сверхсуществ вместе взятых.
— Сейчас сделаю, — Кристофер начал набирать номер на мобильнике.
— Кристофер! Как ты можешь? — вступила в разговор Барбара, так яростно, что в коридоре возникла опасность возникновения пожара.
— Я знаю, кто следующий предназначен на женитьбу поневоле, — он пожал плечами.
— Китти, — сказал Кевин, показывая на телефон, — твоя мама хочет знать, нужно ли обеспечить военную охрану, чтобы защитить беженцев или предпочитаешь поместить всех на базу в Кальенте.
— Китти, — прежде, чем я успела ответить, встрял Кристофер, — отец говорит, что не знает ни о каких принудительных браках в нашем обществе. Официально понтифик не санкционировал такого рода поведение. Однако, если чувствуешь, что в это дело должны быть привлечены военные для безопасности части или всех наших людей, он дает тебе на это полное право и, в любом случае, ни для кого не будет никакого отлучения от церкви, — он взглянул на Люсинду. — О, да, он так же просит передать, что ты ведешь себя слишком вызывающе, как твой отец, и предлагает немного поумерить пыл.
Люсинда смутилась. Барбаре, однако, кажется, все было нипочем, из чего стоит предположить, что удачный брак ее дочери для нее намного важнее.
— Бред какой-то. Это наши традиции. Передай понтифику, что предложения Джеффа к Дорин были сделаны и приняты.
— Барби, детка? Ты слишком наглая, но я наглее. К сожалению, это сейчас неуместно. Скажешь еще хоть слово, которое мне не понравится, и все угрозы, которые мы испытали за все это время, испытаешь на себе сполна в концентрированном виде. Поверь мне — со мной тебе не совладать, я уже не говорю о моей маме.
— Ты не смеешь со мной разговаривать таким тоном, — взгляд Барбары сузился.
— Конечно же, смеет, — за спиной раздался голос Джеффа. Я обернулась и увидела его позади всех, прислонившегося спиной к стене. Кажется, происходящее его забавляет. — Смотри, какая веселая штука. В этом доме, кроме меня и Кристофера, у Китти самое высокое звание, черт побери. Поэтому, то, что вы сейчас делаете, называется неподчинением. Насколько помню, в наших традициях и законах есть много всякого, определяющее неподчинение скверным поступком.
— Понтифик обдумал и заявляет то же самое, — добавил Кристофер. — Папа ждет, Китти. Что ты хочешь делать дальше?
Я посмотрела на Кевина.
— Захватим базу в Кальенте.