День начинался, как все прошедшие дни последнее время — я лежу в кровати, в то время как остальным приходится делать забавные вещи, такие как летать на самолетах, убивать случайно проявившихся паразитических сверхсуществ, кто пролетел мимо системы Альфа Центавра и оказался на Земле, или просто прогуливаться. Межвидовая беременность та еще радость.
Джефф вышел из гардеробной, как всегда, в белой рубашке и облегающем черном костюме от Армани. Затянул галстук. Это ничего не значит, кроме того что он одет и готов ко всему. Центаврийцы любят костюмы от Армани и формальности.
Он перенес подносы с завтраком в гостиную помещения, которое я называю Человеческим логовом, подошел ко мне. Присел рядом, поцеловал и потер мне живот.
— Как себя чувствуешь, малышка?
— Скучно, недовольно, устало и, о, я уже говорила, что скучно?
В ответ получила стандартный «смех любящего мужа», к которому за последние пару месяцев даже уже привыкла.
— Я ненадолго.
Тут ожил коммуникатор:
— Коммандер Мартини, у нас ситуация в Париже. Европейская база просит вас и коммандера Уайта, я цитирую: «прибыть немедленно, если не раньше».
— Понял, Глэдис, — Джефф тут же занялся делом. — Встречу коммандера Уайта на стартовой площадке, — и посмотрел на меня убийственным взглядом. — А ты останешься в постели.
— Коммандер Мартини, напоминаю, у вас запланирована встреча меньше, чем через час, — не отставала Глэдис.
— Отмени ее, — отрезал Джефф.
— Извините, коммандер Мартини, я думала, вы уже на стартовой площадке, потому что на Европейской базе возникла чрезвычайная ситуация, — Глэдис смогла вложить много сарказма в то, что в устах других прозвучало бы как простая констатация факта. — Я разговариваю с коммандером Будущей-Матерью Мартини.
— А? Ох, это я, — и правда. Теперь это и моя фамилия. Можно было подумать, я к ней быстро привыкну. А нет, хотя прошло уже почти девять месяцев. Едва привыкла думать о Джеффе как о Джеффе, а не как о Мартини, не говорю уже, чтобы привыкнуть думать о себе как о Китти Мартини, а не как о Китти Кэтт. И Глэдис это знает, потому что я знаю, ей такие моменты нравятся. — О чем мы говорим?
— У тебя встреча, — я ее не видела, но уверена, сейчас Глэдис закатила глаза.
— У меня? Ой! Правда, у меня.
От Джеффа я получила очередной страшный взгляд.
— С кем ты встречаешься?
— ЦРУ. Обсудим, что будем делать, пока я в декретном отпуске.
— Хочешь сказать, — зарычал Джефф, — что пока я буду в Париже, Рейнольдс будет находиться здесь, в нашей спальне, с тобой?
Джеффу Чарльз Рейнольдс не понравился сразу, как только узнал, что мы с ним знакомы еще с девятого класса.
— Нет. Я имею в виду старого друга, одного из пары своих лучших друзей и кое-кого, кого знаю с тринадцати лет, который придет сюда обсудить рабочие дела, — рычание никуда не делось. Я вздохнула. — Поговорим о ревности. Со всеми остальными срабатывает хорошо. Почему ты продолжаешь ревновать меня к Чаки?
— Потому что я эмпат и точно чувствую, что он чувствует к тебе.
— Уверена, он прошел через это.
— Уверен, что нет.
— Джефф, я серьезно, сейчас мне тяжело переносить твою ревность.
— Это не ревность. Это факт. Он все еще ждет. Терпеливо.
По тому, как он это сказал, я поняла — не шутит.
— Ну, не знаю почему. Я влюбилась в тебя с того дня, когда мы встретились.
— Он ждет не того, когда ты устанешь от меня. Он ждет, когда я совершу еще одну ошибку, когда тебе станет более разумно покинуть меня и уйти к нему, — судя по лицу, он вновь переживает свою старую вину.
— Джефф, ты был одурманен врагом. Это было больше года назад. Я была разбита горем и все, чего хотела — чтобы все оказалось обычным кошмаром, а ты все еще любишь меня. Так и случилось. Я не прочь поговорить с тобой на эту тему еще, но, похоже, Париж зовет тебя. А у меня на повестке дня видеоконференция с ЦРУ по вопросу, цитирую, ваш муж отказывается с нами сотрудничать.
Джефф провел ладонью по волосам.
— Они хотят от нас того, что мы не можем и не хотим давать.
— Я не возражаю. Чаки с тобой согласен. Он пытается не дать нашему подразделению стать военным. Разве не приятно, что глава внеземного отдела ЦРУ на нашей стороне?
— Он на твоей стороне, даю тебе слово, — отлично, но все равно голос Чаки на нашей стороне. — Он всегда готов о тебе позаботиться, разве нет?
— То была не моя идея упасть в обморок в штаб-квартире ЦРУ, — причем в разгар обсуждения будущего дивизии «Центуарион» на высшем уровне, где я представляла интересы «Центуариона». Как оказалось, прямо в объятья Чаки. И это перед людьми, с которыми должна встретиться сегодня. Веселье никогда не прекращается.
— Угу. Рейнольдс даже на этом экономит.
— Чаки поймал меня вовремя, Джефф, и ты это знаешь. Я бы голову проломила, если бы его там не было.
— Нет ничего лучше, чем видеть, как человек, который, точно знаешь, до сих пор хочет отнять у тебя жену, несет на руках ее бессознательное тело. После такого начинаешь чувствовать себя на самом деле хорошо.
Чаки сделал мне предложение, когда у нас с Джеффом произошел странный разрыв, длившийся всего несколько часов, но чуть меня не убивший, да еще и несколько раз. То событие до сих пор казалось не стоящим упоминания по сравнению с тем, что я пережила за последние месяцы беременности.
— Он отвез меня в медицинский центр Научного центра, вместо того, чтобы позволить земным врачам забрать меня, увезти незнамо куда и брать все эти ужасные анализы у меня и нашего ребенка. Тито сказал, что, с медицинской точки зрения, он поступил правильно, доставив меня в Дульсе.
Тито Эрнандес был студентом-медиком. Он как-то работал на трех работах между драками в клетке. Однажды, во время межпланетного вторжения, во время которого Джефф сделал мне предложение, Тито сильно мне помог. Теперь он входит в Альфа и Воздушную команды и, поскольку ему уже нет необходимости работать на трех работах, он благополучно получил медицинскую степень. И теперь стал, по целому ряду причин, моим личным акушером-гинекологом.
Джефф хмыкнул, и я уверилась, что сейчас последует очередной уровень аргументации против Чаки, когда затрещал коммуникатор. Совершенно уверена, что Глэдис делает так, когда раздражена.
— Коммандер Мартини? Вы когда-нибудь присоединитесь к коммандеру Уайту или мне передать, чтобы он справлялся с ситуацией в Париже в одиночку?
— Хорошо, хорошо, буду прямо сейчас, — огрызнулся Джефф. Он меня поцеловал, долго страстно. — Я люблю тебя, малышка. Веди себя хорошо.
— Всегда. Я тебя тоже люблю. Будь осторожен.
— Всегда.
Он исчез. Почти два года взаимодействую с дивизией «Центуарион», а гиперскорость до сих пор кажется удивительной. Я глубоко вдохнула, медленно выдохнула и заставила себя расслабиться.
— Глэдис?
Много раз обнаруживала, что на самом деле Глэдис не сразу выключает микрофон.
— Да, коммандер Мартини?
— Не могли бы вы прислать милых центаврийцев с оборудованием для видеоконференции и попросить кого-нибудь помочь одеться? — да, я беременна.
— Команда уже в пути, доктора Эрнандеса тоже предупредила.
— Отлично, — проворчала я. Тито замечательный доктор, но стал сторонником строгих медицинских правил. — Мне бы также хотелось узнать, что там, в Париже, творится.
— Вся Альфа-команда, кроме вас, доктора Эрнандеса и понтифика Уайта, находится в Париже, коммандер.
— Как я уже говорила, Чарльз Рейнольдс скоро будет здесь, и могу обещать, он тоже захочет узнать, что происходит. Я тоже хочу это знать. Сэкономьте мое время и энергию, а сами перестаньте ныть и позовите сюда кого-нибудь, кто способен поделиться со мной всеми подробностями до того, как явится Чаки.
— Коммандеры Мартини и Уайт попросили не делиться информацией об этой ситуации с верховным главнокомандующим Рейнольдсом, если в этом не будет крайней необходимости.
Чаки пришлось принять командование над дивизией «Центуарион» в самом начале операции «Вторжение» незадолго до моей свадьбы. Глэдис любит напоминать об этом всем. Не уверена, это из-за того, что она в него тайно влюблена или просто хочет, чтобы все были на грани.
— Глэдис, вы когда-нибудь слышали такое земное выражение: «засунь ситуацию себе в задницу»?
— Вы регулярно открываете новые возможности для дивизии «Центуарион», коммандер. Информационные материалы я сейчас вам отправлю.
Отлично. Так называемое легкое чтиво. Много раз чуть было не убеждалась, что есть какая-то причина, из-за чего Глэдис меня ненавидит, хотя остальные наставали на том, что она получает удовольствие от работы. Поскольку она глава службы безопасности, можно подумать, это должно повлечь за собой помощь глав Воздушной команды, но, похоже, все зависит от настроения. Ее и моего.
В дверь постучали и несколько, на вид компетентных, центаврийцев, чьи имена я уже должна бы знать, но не знаю, зашли и начали настраивать мобильное оборудование для видеоконференции. Джефф не позволял оставлять оборудование в наших комнатах, считая, что либо Чаки, либо ЦРУ будут за нами шпионить. Чаки такого не стал бы делать, но не могу поручиться за остальную часть ЦРУ, поэтому и не спорила.
Один из них вручил мне приятный, толстый файл. Я бросила его на тумбочку.
— Ребят, вы здесь остаетесь, пока будет идти видеоконференция?
Двое, выглядевшие страшно похожими, кивнули.
— Да, мэм, коммандер, — ответил тот, что постарше. Он мне и файл, который я напрочь проигнорировала, передал. — В соответствии с предпочтениями коммандера Мартини и мистера Рейнольдса мы установим дополнительное оборудование в вашей гостиной. Мы будем там для поддержки работы и в случае, если что-то пойдет не так, — он кивнул на напарника, и я до конца уверилась — второй из «мы» его младший брат.
Остальные центаврийцы провели проверку звука и видео, после чего покинули комнату. Я осталась с парой братьев. Решила притвориться, что знаю, как их зовут, хоть это глупо и бесполезно, потому как раз они остаются, значит, один из них визуалист, а другой — эмпат, а эмпат, несомненно, уловит мое замешательство. Джефф не раз говорил, что я просто искрю эмоциями.
— Я Уэйн, коммандер, — улыбнулся младший. — А это мой старший брат, Уильям.
Я внимательнее его рассмотрела. Он был немного больше брата и, согласно замечанию Чаки, основанному на остром и внимательном наблюдении, у эмпатов тенденция быть телом немного больше, чем визуалисты.
Прежде, чем я успела что-то сказать. Уэйн подмигнул:
— Да, я эмпат. Уильям визуалист.
— Приятно познакомиться. Официально, я имею в виду. Уверена, встречала вас много раз, но не помню, — уверена, что видела. Но каждый центавриец, которого когда-либо встречала, кроме пары психов-мегаломаньяков, потрясающе красивы, и эти двое не исключение. Я бы и не подумала, что такое возможно, но через некоторое время вся эта красота начинает выглядеть привычно.
Братья рассмеялись.
— Все в порядке, коммандер, — сказал Уильям. — Мы понимаем и не возражаем.
— Наш младший брат охраняет врата, — улыбнулся Уэйн. — Я знаю, вы его видели. Хотя уверен, не вспомните.
Учитывая, что это я, ставка полностью безопасна.
— Мы знаем, — фыркнул Уильям, — потому что он всегда упоминает об этом на семейных ужинах. «Сегодня я отправил коммандеров в Нью-Йорк и они сказали спасибо», — он покачал головой. — Паренек готов взрываться от гордости каждый раз, когда крутит диск.
Я нашла это несколько привлекательным. Глэдис, к примеру, не готова взрываться от гордости каждый раз, когда я прошу у нее помощи. Приятно знать, что кто-то в службе безопасности думает, что мои потребности имеют первостепенное значение и ценит нашу вежливость.
— Очень мило.
Оба брата изобразили, словно их сейчас вырвет. Мне они понравились еще больше.
— Коммандер Уайт просил нас удостовериться, что весь разговор с ЦРУ будет записан, — сказал Уильям. — Надеюсь, вы не будете возражать, коммандер?
— Посмотрим, что на это скажет мистер Рейнольдс.
— Посмотрим сначала, позволю ли я провести эту встречу, — раздраженный тон точно такой же, как у Джеффа, когда он говорит о Чаки, но по другой причине. И, кстати, голос не моего мужа. Ах, да, прибыл Доктор из Ада.