К нам подошел Тито и выглядел он сердитым, подстать голосу.
— Я не в восторге от этой встречи, Китти.
— Тогда вступай в клуб Джеффа.
Тито хмыкнул, а Уэйн с Уильямом тут же исчезли в гостиной Логова. Цыплята.
Логово — единственный номер, выглядевший полностью земным во всем Научном центре в Дульсе, а тот, в свою очередь, был домом для большинства центаврийцев, живущих на нашей планете. Центр опускался в глубь земли на пятнадцать уровней, и я до сих пор не уверена, насколько он широк. Он такой огромный. Пятнадцатый уровень использовался в качестве тюрьмы для особо опасных, морга и еще по мелочи, включая разные сверхсекретные встречи, а сейчас мы с Джеффом тоже здесь живем, предпочитая Логово остальным вариантам.
В логове появились две девушки. Центаврийки-красавицы. Все мужчины великолепны, а женщины и того пуще. Они все тут великолепны. Единственное, что они считали мужчин-центаврийцев немного тупыми, так что предпочитали охотиться за гениями-землянами. Я сказала бы, так нечестно.
По большей части центаврийки еще и чрезвычайно милы, что делало ненависть к ним почти невозможной. Эти двое выглядели красивыми, но для ослепительных красавиц стандартно, обе разбирались в медицине, иначе Тито не прихватил бы их с собой и, к сожалению, такие же милые, как и остальные красавицы вокруг. Ненависть не допускается. Никогда.
Они засуетились вокруг меня, помогая одеться, пока Тито проделывал свои ужасные анализы, которые я старалась игнорировать. Девушки выглядели так, словно им за двадцать, но, честно, сложно им столько дать. Как и в случае остальных центавриек, я совершенно уверена, что видела их раньше, может даже на уровне изоляции, куда помещают эмпатов, чтобы они там отдыхали и восстанавливались. В частности, там часто бывает мой личный эмпат. Но чем меньше говорить и думать об изоляционных камерах, тем, на мой взгляд, лучше. Они пугают меня с первых дней пребывания в «Центурионе» и продолжают пугать до сих пор.
Медицинские ужасы продолжались, когда ожил комм.
— К вам направляется верховный главнокомандующий Рейнольдс, коммандер Мартини.
— Спасибо, Глэдис. Конец связи, — добавила я на всякий случай. — Тито, вам с девушками не пора остановиться?
— Не торопитесь, доктор Эрнандес, — сказал Чаки, появившись рядом с нами. — Я бы предпочел, чтобы вы дали добро Китти, нежели вызвать еще одну проблему для нее.
При звуке голоса Чаки два маленьких комочка восхитительного меха сообщили о своем присутствии. Пуфы — прощальный подарок королевской семьи Альфа Четыре, откуда родом все наши земные центаврийцы. Подарили нам их по окончании операции «Вторжение». Выглядели они как пушистые котята без ушей, хвостов и черными пуговками глаз. В любой момент они могут стать размером с Джеффа.
Они тоже обладали гипер-скоростью или что-то в этом роде и сейчас использовали ее, чтобы добраться до Чаки. Пуфкинс — мой, и Харли — пуф Джеффа, хотя тот и не хотел признавать такое вот право собственности. Они уселись на плечи Чаки и громко замурлыкали.
Из кармана Чаки выпрыгнул еще один симпатичный шарик и перепрыгнул мне на плечо. Предполагается, что пуфы принадлежат только особам королевской семьи, за которую я, как оказалось, вышла замуж. Но в мире пуфов, если ты дал ему имя, ты им и владеешь, и во время операции «Вторжение» Чаки дал имя своему пуфу.
«Привет, Пушистик. Как поживаешь? — замурлыкала я. Ну ничего не могу с собой поделать. Обожаю пуфов.
Чаки почесал Харли и Пуфкинска, они замурлыкали еще сильнее.
— Ладно, — сказал он, наконец. — Нам с Китти нужно поработать.
Все трое помурлыкали еще немного, а потом отправились в свою пуф-квартиру, с роскошным кошачьим деревом и с множеством этажей. Я не шучу, я очень люблю пуфов. Там они свернулись калачиком и принялись спать.
— Кити в состоянии провести встречу? — спросил Чаки у Тито.
— В состоянии, — кивнул Тито, — только не раздражай ее.
Я заметила, как обе красавицы-центаврийки смотрят на Чаки, только неожиданностью такое не было. Красавицы предпочитают головастых парней всем остальным чертам характера, и чем умнее, даже если по человеческим меркам чокнутее и зануднее он был, они хотели его сильнее. Им запретили тусоваться с такими парнями, как Стивен Хокинг, Билл Гейтс, Стив Джобс и их коллеги. Чаки всегда был самым умным парнем в любой комнате. Высокий, темно-русые волосы, голубые глаза, Чаки был худым и мускулистым и, честно говоря, довольно красивы для землянина, что делает его весьма интересной кандидатурой для центавриек. А то, что он, вдобавок еще и мультимиллионер — всего лишь вишенка на торте.
И все же, я никогда не видела, что кто-то из здешних красавиц бросается на него или, хотя бы, намекает, как ему может повезти, стоит только подумать об этом. Как будто вокруг Чаки существует какая-то зона, свободная от красавиц, которую я совершено не понимаю.
Эти двое выглядели готовыми пойти на что угодно, но затем одна из них увидела, как я смотрю на них, пхнула подружку, и обе занялись переупаковкой медикаментов Тито.
Снова появились Уэйн с Уильямом и начали обсуждать с Чаки какие-то детали видео-настроек, так что я решила тоже проявить некоторый интерес.
— Нужно ли Тито тоже остаться здесь?
— Не стоит, — покачал головой Чаки.
Тито пожал плечами.
— Хочешь, чтобы я остался, Китти?
Часть меня не хотела. Большая часть меня хотела. Та часть, которая знала, что Джефф предпочел бы, чтобы Тито был рядом. Та часть, которая не хочет проводить время с Чаки, где я могу говорить, думать и чувствовать все, что хочу.
— Нет, все нормально. Тут будут Уэйн с Уильямом.
Тито кивнул мне и Чаки, после чего вместе с красавицами ушел.
— Мне нужно несколько минут переговорить с коммандером наедине, — сказал Чаки братьям.
Пожав плечами, они вышли из комнаты, закрыв за собой дверь. Я вопросительно подняла бровь.
— Что происходит?
Он снял пальто, и я увидела, что он одет так, как если был центаврийцем — черный костюм от Армани, белая рубашка, галстук. Чаки на удивление хорош в такой адаптации, что, несомненно, было причиной его высокого положения.
Он вытащил из внутреннего кармана пальто обернутую коробочку.
— Хотел сделать тебе рождественский подарок наедине.
Когда мы с Чаки одни, чувство вины у меня постоянно в режиме ожидания и сейчас снова выскочило на передний план. У меня для Чаки подарка не было. Я пока об этом вовсе не думала, у меня вообще ни для кого не было подарка. В семье с отцом-евреем и матерью, бывшей католичкой и, по совместительству, бывшей агента Моссада, мы особо декабрьские праздники не отмечаем. А вот мои друзья отмечают.
Чаки всегда что-нибудь дарил мне на Рождество, обычно что-нибудь маленькое и очень вдумчивое. Я тоже всегда ему дарила что-нибудь, по крайней мере, пока учились в школе. Когда стали старше, я стала более необязательна. Он нет.
— Я…
— «У меня ничего нет», — сказал он, улыбнувшись. — Знаю. Ты беременна, а муж вместо тебя делать покупки не желает, — он чмокнул меня в лоб. — Мне все равно. Пожалуйста, открой.
Прямоугольная упаковка, похожа на какую-то книгу. Временно отбросила вину в сторону и выполнила просьбу Чаки. Под упаковкой обнаружился кожаный, потертый фотоальбом. Я открыла его — внутри лежат фотографии, по большей части и исключительно мои. Начиная с девятого класса и заканчивая парой лет назад. Как раз до того момента, пока я не встретилась с бандой с Альфа Центавра.
— Не понимаю, — мой мозг и рот редко работают вместе. Как-то мне удалось с этим что-то сделать, но беременность, помимо прочих радостей, явно не развило мои интеллектуальные качества.
Чаки сел на кровать рядом со мной.
— Знаю. Я собирал этот альбом все эти годы.
— Догадалась. Я не понимаю, зачем ты мне даришь его.
— Этот фотоальбом так же еще и подарок для ребенка.
— Э-э, извини? Мне кажется, младенцам обычно дарят подгузники и милые такие наряды, а не картинки, которые они не поймут, — снова навис страх перед надвигающимися хлопотами. Отбросила в сторону Страх, потом туда же Вину, и снова обратила внимание на Чаки.
— Твой ребенок, — вздохнул он, — когда-нибудь захочет узнать, какой была твоя жизнь до того, как ты встретилась с его или ее отцом. У меня есть фотографии, которых нет ни у твоих родителей, ни у подружек. Так что все это мои воспоминания о тебе. Сомневаюсь, что твой муж позволит мне поделиться ими с твоим ребенком. Но, если я отдам их тебе, то смогу это сделать, пусть даже и не лично.
— Ох, — горло сжалось. Я посмотрела на фотографии внимательнее. Да, там была я во всей своей неловкой подростковой и молодежной славе. Чаки оказался отличным фотографом, хотя редко позволял фотографировать себя. — Тебя нет ни на одной фотографии.
— Да, меня там нигде нет.
— Когда ты узнал про пришельцев, умеющих читать людей по фотографиям?
— Не так давно, как проявилось мое отвращение к собственному изображению на картонке, если способна поверить, — он снова вздохнул. — Я не был привлекательным ребенком, Китти. Зачем нужны дополнительные фото-доказательства?
— Ты был лучше, чем хочешь себя представлять. И с самого колледжа был весьма привлекателен.
— Приятно это знать, — засмеялся Чаки. — В любом случае, этот фотоальбом для тебя и твоего ребенка. Мартини, уверен, не оценит.
— Здесь нет ничего противозаконного, так что, уверена, с ним будет все в порядке, — на самом деле я знаю, что это не так и знаю, что Чаки наверняка прав, но зачем напрягаться? Я потянулась к нему и чмокнула в щеку. — Спасибо.
— Пожалуйста, — он нежно обнял меня. — Кстати, где твой муж? Я думал, придется с ним ругаться, чтобы остаться с тобой на пару минут наедине.
— Позвали в Париж, там какая-то чрезвычайная ситуация. Вся Альфа-команда там, кроме меня, Тито и Ричарда.
— Как интересно, — прищурился Чаки и посмотрел на экраны. — Ладно, хватит. Я хочу посмотреть, сможем ли мы связаться с Евро Базой после того, как поговорим с моими людьми.
— Прекрасно и превосходно. Я понимаю, почему мы проводим эту встречу — в тот раз, когда меня представляли всем этим людям, я грохнулась в обморок, и вся повестка дня полетела коту под хвост. Но я не понимаю, почему ты хочешь сделать это сейчас.
— Эти люди нуждаются в дипломатическом контакте, который твой муж, кажется, не может или не хочет создавать. Я не виню его за нежелание это делать, но у нас нет большого выбора в том, с кем приходится иметь дело. Они хотят заверений, которых никто в подразделении «Центурион» не счел нужным им дать. Костяк нашего Агентства собирается исчезнуть на праздники, так что я хочу все уладить и сбросить этих людей с горба до того, как все поисчезают. И потом, я хочу, чтобы на мои вопросы отвечали конфиденциально.
— Например, что сейчас делает Альфа-команда в Париже? — я положила фотоальбом в ящик тумбочки, подумала немного и положила поверх толстую пачку информационных материалов. Зачем расстраивать Джеффа, если можно этого избежать?
— Возможно, — он посмотрел на часы, потом осмотрел комнату. — На самом деле меня волнуют другие вопросы.
— К примеру?
— О вещах, которые меня беспокоят. И должны бы беспокоить тебя, твоего мужа и остальную часть Альфа-команды уже давно.
Я задумалась, но в голову ничего не пришло.
— Понятия не имею, о чем ты говоришь.
Чаки вздохнул, поднялся и стал мерить шагами комнату.
— Хотелось бы мне знать, почему в среде центаврийцев не были обнаружены предатели. Скажем, самым сильным эмпатом и самым сильным визуалистом на планете. Иначе известных как твой муж и его двоюродный брат.