Я парила, и была совершенно прозрачна. Внезапно вспомнила, что девять месяцев назад Райдер рассказывал, как он, когда умер, видел всякие разные вещи, а затем его отправили обратно. Позаботиться обо мне.
У меня не было тела, я его, когда осмотрелась, не увидела. Все, что видела, так это тонкую золотую струну, похожую на веревку, прикрепленную ко мне, и что-то еще. По поводу струны появилось какое-то собственническое чувство.
Хорошая новость состояла в том, что не было никакой боли. Мне это, вроде как, понравилось. К сожалению, вокруг было тихо и немного скучно, значит, мой разум блуждает где-то далеко. Ну, я и была собственным разумом, или душой, или чем-то там еще, но это скучно, хочется какого-нибудь раздражителя.
Увидела нечто, похожее на старинное колесо слайд-проектора, только это было больше, чем я могла понять, а слайды тоньше моей струны. Они расположились вплотную друг к другу. Ясно, вижу вселенные, точно так же, как тогда их видел Райдер. Довольно странно и удивительно одновременно.
Они сменяли друг друга, и во многих их них я видела саму себя. Как и говорил Райдер, в большинстве из этих миров мы были женаты, по крайней мере, в половине из них. Те, где не были женаты, оставались лучшими друзьями. Мы никогда не были врагами или равнодушными друг к другу. Вселенные быстро проходили мимо, но я получала о них полную информацию. Теперь понимаю, что означает термин «родственная душа» и почему мы с ним так быстро сблизились.
Видела вселенные, где я вышла замуж за Чаки, их было почти столько же, сколько и тех, где я была замужем за Райдером. Эти миры тоже были интересны. В большинстве из них я, так или иначе, знала Райдера, но было несколько миров, где мы с ним так и не встретились, но за Чаки я таки вышла замуж. Однако почти не было миров, в которых я не знала бы Чаки, в остальных так же, как и с Райдером — всегда лучшие друзья, женаты или нет. Так что у меня есть две родственные души, и это здорово.
Похоже, брак с Чаки во всех мирах оказался довольно удачным. Как и с Райдером. Удачный брак как с Райдером, так и с Чаки. Интересно.
Из немногих миров, где я не была жената ни на Райдере, ни на Чаки, было множество, где я вышла замуж за мужчин, которых даже не знаю и несколько миров, где была жената на девушках, которых тоже не знаю. Но даже в этих мирах Райдер и Чаки присутствовали почти всегда.
Попалось несколько миров, где меня не было вообще — в большинстве из них окончательно победил антисемитизм, так что моему папе в них родиться было не суждено. Мимо стороной они не прошли, я нашла эти миры ужасными — темными, жестокими и безрадостными для слишком многих людей, живущих в них. В этих мирах пропало много народов, так что стоит предположить, что геноцид на самом деле приносит страдания всем, не только народам, которые уничтожают.
Попались миры, в которых до сих пор существуют динозавры и несколько, где Земля оказалась настолько странной, что я так и не поняла, что там происходит. Наблюдать было интересно, но я удивилась, как кто-то, бог он там или нет, мог такое допустить. Потом вспомнила, как Эйс говорил, что бог дал нам свободу воли именно по этой причине.
Эйс — сверхсознание, которое я подселила к Полу Гауэру около полутора лет назад. Эйс мне многое рассказал о боге и о других вещах, и я обнаружила, что часто себя спрашиваю, где он и не наблюдает ли за мной. Возможно, Эйс и есть та самая струна. Я проверила — пока на месте.
Колесо вселенных продолжало вращаться. Вообще-то, насколько могу судить, оно начало делать новый оборот. И тут я поняла страшное — была только одна вселенная, где на Земле поселились центаврийцы, по крайней мере, только одна, где я точно знала, что они существуют. Ни в одной другой вселенной на Земле я не видела ни Джеффа, ни других центаврийцев. Так что оставалась только одна, где я была рядом с Джеффом.
Почувствовала себя обманутой. Теперь я знала, что если умру, в других вселенных останусь с Райдером, Чаки, с родителями и многими другими. В той вселенной, откуда я, им придется трудно, но я продолжу быть в других вселенных. Но нигде с Джеффом. У нас с ним только один шанс в одном из миллионов вариантов, и его у нас хотят забрать.
Хватит сюрпризов. Если кто-то спросил раньше, я бы сказала, что бестелесная душа или разум плакать не могут. И ошиблась бы. Я рыдала. Я не увижу ребенка, муж останется один, и ни в одном из других миров я их больше никогда не увижу. Я буду скучать. Не хочу пропустить ничего из этого, даже боль вытерплю, если в альтернативе больше никогда не подержать своего ребенка на руках и больше никогда не увидеть улыбки Джеффа.
Я хочу домой! Крикнула, но не было голосовых связок, чтобы звук был произнесен.
Почувствовала рывок. Меня дернула струна. Но видела, что она уже потрепанная. Решила не паниковать и начала по ней продвигаться, как могла. Оказывается, я могу двигаться, и сразу стало интересно, не чувствуют ли то же самое сверхсущества-паразиты — потерянность, одиночество, и только одна тонкая, потрепанная струна. Если бы они не превращали обитателей земли в ужасных, убийственных существ, я бы никогда не убивала их повторно. С другой стороны, наверное, я скоро превращусь в одну такую и полечу в какой-нибудь мир, которому не принадлежу, или даже в свой мир, привяжусь к какому-нибудь бедному, ничего не подозревающему болвану и превращу его или ее в злого сверхчеловека. Мне не понравилось, куда завел меня мой разум.
Я хочу домой, к Джеффу и нашему ребенку. Я умоляла. Это не честно.
Ждала, думала, услышу какой-нибудь громкий голос, который скажет, мол, жизнь не справедлива. Вместо этого получила незаинтересованную тишину. Я бы назвала бога придурком, но вовремя вспомнила, что девять месяцев назад он отправил Райдера обратно ко мне. Стоит догадаться, что это был краткосрочный кредит.
Продолжая двигаться вдоль струны, проплыла мимо нескольких совсем уж потертых участков. Не уверена, что удержусь, если что-нибудь тут поломается. Нужно найти способ ускорить движение. Колесо вселенной вращается, и я понятия не имею, как мне броситься в нужное окошко, со струной или без нее.
Попыталась сосредоточиться. Тренер кунг-фу потратил много времени, чтобы научить меня медитировать. Я все еще в этом деле новичок, но одной штукой, которую запомнила, было то, что преданность одной мысли — это хорошо. Попыталась выяснить, на чем же нужно сосредоточиться. Пробежалась по возможностям, потом напомнила сама себе, что Джефф существует только в одном мире, и, если хочу снова его увидеть, наверное, это и есть нужный объект для концентрации.
Проблема в том, что всякий раз, как я о нем думаю, мне сложно делать что-то еще, кроме как думать о том, какой он замечательный, а это заставляет меня переключать внимание на нашу сексуальную жизнь.
Я сейчас более чем обижена. Видимо, умру, так и не занявшись снова с ним любовью. На самом деле, чем больше я об этом думаю, тем больше злюсь. И без того плохо умереть при родах и обременить мою бедную девочку таким необоснованным, сложно не замечаемым чувством вины, но я даже не получила прощального секса. Я, вроде как, планировала умереть от оргазма, потому что секс с Джеффом всегда хороший выбор для такого конца. Еще я планировала умереть, когда нам будет лет девяносто или около того, а не тогда, когда мне нет еще и двадцати девяти.
На самом деле, ребенок должен был появиться где-то ближе к моему дню рождения. А мы пока еще до Рождества не добрались. Не помню, когда оно должно наступить, помню, что скоро. Но мы его не празднуем. В моей семье декабрьские праздники никогда не отмечают, а в семье Джеффа, поскольку они центаврийцы, Рождества нет вообще, потому что у них инопланетная религия. Так что мы не планировали ничего большого. Но важна идея сама по себе.
Отказано в прощальном сексе. Отказано в смерти от оргазма. Отказано в ребенке. Отказано в годах семейного блаженства рядом с инопланетным богом секса. Отказано в Рождестве, хотя тут все равно. Отказано в детском душе. Отказано в материнстве. Отказано видеть, как у моих друзей будут появляться дети. Отказано во всем, что я хочу и что не хочу, без разбора. И не вижу никакой веской причины. Я самая несчастная девушка.
Удивительно, но гнев, кажется, ускорил продвижение вдоль струны. Я к чему-то плыла. Надеюсь, к чему-нибудь правильному, что находится между праведным гневом и тем, что мне вовсе не нравится.
Не спрашивайте, как сумела, бестелесная и взбешенная, споткнуться о свою же струну. Случилось это, когда я задумалась обо всем и не заметила, как струна обернулась вокруг того, что функционирует как «я». История моей жизни. Подумалось, мол, ухожу в своем фирменном стиле. Каким бы он ни был. И решила, что уходить-то мне как раз и не хочется.
Знаю, что все это забуду. Забуду сразу, если позволишь вернуться и прожить жизнь, которую я должна прожить рядом с Джеффом. Почему бы и не поторговаться на пороге смерти. Отказываюсь покидать его. Не признаю, по крайней мере, без боя. О, и я не шучу. Если я вернусь, а ты убьешь Джеффа, я найду способ добраться сюда и надеру тебе задницу.
Еще один бестелесный кувырок. Не менее тошнотворно, чем проходить через врата, инопланетную систему мгновенного перехода, внешне напоминающую металлоискатель в аэропорту, чем что-либо еще, но сейчас я выдержала, правда, гордиться нечем.
Вот интересно, почему я это чувствую, хотя нахожусь на той стороне смерти. Добавила обиду в мой гнев по поводу всего того, в чем мне отказали. Я должна видеть все, видеть всю «ту сторону», пока меня полностью не стошнило.
Появилась еще одна мысль. О, и ты ни за что не променяешь меня на Джейми. Я хочу, чтобы вся моя семья — я, Джефф и Джейми — были вместе. И другие дети, которые у нас будут. Никаких семейных трагедий. Джеффу уже достаточно и, кстати, Кристоферу тоже. Потеря Терри была больше, чем они заслужили, а потом они потеряли Лису и тоже такого не заслужили.
Терри была мамой Кристофера, ее убил Мефистофель, когда обоим мальчикам было по десять. Лисса была девушкой-центаврийкой, на которой оба хотели жениться. Ее убило другое сверхсущество. Я — девушка-землянка, на которой они оба хотели жениться. Не могу представить, как Джефф оправится от моей потери при родах. Совсем вылетел из головы Кристофер, он ведь тоже вряд ли оправится. А им еще ведь потомство заводить. Узнала это во время операции «Уродцы», когда покончила с обоими сверхсуществами, убившими Терри и Лиссу.
Ты же не хочешь, чтобы победил Мефистофель? В смысле, не хочешь же, чтобы вся работа дать шанс Джеффу и Кристоферу завести детей, чтобы те сделали то, что ты задумал, пошла коту под хвост? Я так не думаю, здоровяк. На самом деле, для тебя это плохой выбор.
Да, сосредоточиться на страданиях других и генеральном плане, каким бы он, черт побери, ни был. Все же, думаю, это был торг. Торговаться я умею отменно. И злость. Это шаг вперед. Ах, колледж — как все это возвращается в странные моменты.
Пока колесо вселенной вращается, я продолжаю падать. Интересно, Китти из других вселенных чувствуют головокружение или тошноту? Хочется надеяться, что нет. Конечно, справедливости в этом мире не найдешь. Снова вернулась обида.
Опять попыталась сосредоточиться на Джеффе. Что-то услышала. Что-то вновь и вновь повторяющееся. Узнала — Мишеберах, еврейская молитва о выздоровлении. Подумала, папа прекрасно справляется с этой частью событий и порадовалась, что хоть кто-то додумался сделать это.
Понимание того, что родители узнали, что я плаваю в эфире, еще больше меня разозлило. Они с нетерпением ждут, когда станут бабушкой и дедушкой, чтобы говорить мне потом, что мой ребенок вот это делает, как я, а вот это, по-другому. Добавила этот пункт в список «отказов».
Услышала что-то еще, повторяющееся снова и снова. Что-то быстрое — слова не разобрала — но поняла, кто-то что-то говорит. Ричард Уайт был суверенным понтификом живущих на земле центарийцев, их религиозным лидером. Догадалась, что он тоже молится, но все центаврийцы, само собой, говорят быстрее, чем земляне могут понять. Имея дело с землянами, они научились замедляться. Похоже, молятся они тоже быстро. Ричард — отец Кристофера и дядя Джеффа, и я добавила его в список людей, которым придется горевать из-за моей потери.
Вообще, начало как-то эгоистично звучать. Да все равно. Понимаю, что когда-то должно настать время сосредоточиться на самой себе, особенно когда висишь между жизнью и смертью.
Прозвучал голос. Я узнала Кристофера. Давай, Китти.Не сдавайся. Джефф никогда не оправится и я не смогу его успокоить. Где, черт возьми, твоя сила, когда она нам так нужна? Однажды во сне он мне этими же словами говорил.
Я не позволю ей уйти. Заберешь ее, заберешь и меня тоже. Мы должны быть вместе. Навсегда. Голос Джеффа. Звучит ужасно, готовый вот-вот покончить с собой.
Борись, Китти. Голос Райдера. Не страшный, торопливый. Давай, я знаю, ты еще здесь. Борись, вернись к нам. Ты сможешь.
Услышала что-то еще. Музыка. Не тихая, не погребальная, не религиозная, если можно так сказать. Рок-н-ролл. Рок-н-ролл, который я безумно люблю. «Nine Lives» от «Aerosmith».
Я засмеялась.