Эрелай провела беспокойную ночь на обширной кровати, сон смешался с воспоминаниями. Снился какой-то беспорядочный поток несвязанных друг с другом разговоров с живыми и мертвыми, логика которых ускользала от внимания.
Проснулась вместе с наступившим бледно-желтым рассветом на сбитых в кучу простынях. Быстро одевшись она выскользнула из пока еще спящего дома. Мозг зудел от беспокойства.
Пока добиралась до порта, где причалилась «Кассандра», она уже мысленно разобрала двигатель судна, настроила обход, чтобы безопасно задействовать j-привод. Она заметила несколько любопытных взглядов рабочих, тоже пришедших сюда на смену. Хорошо, с приставаниями никто к ней не полез. Из крошечного кубика конторы вышел хозяин дока, взглянул на значок Корсара на груди куртки и со смущенной улыбкой молча махнул рукой, мол, можешь идти.
Она проскользнула в затемненные внутренности корабля и сразу же взялась за распределительные коробки и кабельные пары. Это было обязательно. Рукам нужно что-то делать, с чем-то возиться, исследовать. Делать что-нибудь, чтобы сдерживать смешанные мысли, вытеснить их в дальний угол, где они могут наслаждаться сами собой.
Какое-то время это работало.
— Так и знал, что найду тебя здесь.
Эхом снизу, там, где расположились трубопроводы, питающие цезиевый коллектор, раздался голос Ашера. Здесь было тесно, но Эрелай быстро догадалась, что если перевернется на спину, сможет проскользнуть под металлическими опорными стойками. Была причина, почему Флотские техники такие маленькие.
— Проверка первичных обменников, — ее вздох эхом отозвался в тесном пространстве. — Если вело сбалансировано, настройка привода не должна быть слишком сложной.
— Сделаю вид, что во все это имеет смысл.
Эрелай досчитала до десяти. Он может быть таким… Она вздохнула и посмотрела сквозь щели решетки. Он прислонился к стене, руки в карманах. Только он мог вывести из себя кого угодно своей небрежностью.
— Раз пришел сюда, то, хотя бы сделай что-нибудь полезное, — Эрелай протянула руку. — Подай сборную муфту.
Она увидела, как его взгляд заметался по разбросанным по полу инструментам. Фыркнув, она высунулась наружу.
— Ты даже не представляешь, что это такое, и… — она проглотила все остальное.
Татуировки с лица и шеи исчезли. Хотя кое-что еще проглядывает из-под воротника облегающей рубашки и узорами обвивает предплечья, он выглядит… нормальным. Ну, лучше, чем обычно. Без татуировок зенти он оказался красивым. Эрелай прокашлялась. Осмотрелась.
Показала на потускневший металлический цилиндр со сложным пучком проводов, торчащих с обеих сторон. Ашер поднял прибор, протянул ей. Его пальцы коснулись его. Она дернулась назад, потянув за собой муфту.
— Теперь знаю, — улыбнулся он.
Эрелай развернулась и снова, головой вперед забралась под стойку. Она закрыла глаза, радуясь, что Ашер сейчас не видит ее лица. Можно надеяться, что ему надоест разговаривать с ее ногами, и он уйдет.
Палуба заскрипела под его весом. Что-то коснулось ее ноги. Она посмотрела туда. Его нога. Теперь он сидел на краю обшивки.
Мири, почему он подошел?
— Не представляю тебя запертой в каком-то там храме. Только не тогда, когда ты настолько хороша в конструировании. Тебе даже задумываться не стоило.
Она вздохнула, сосчитала до десяти.
— Приобщить меня к Ордену было дядиной идеей. Но ты об этом и так знаешь, так ведь?
— Он держал тебя в безопасности, по-своему.
Одно прикосновение, последствия которого ни один из нас не понимает, и вдруг он стал экспертом по мне, по моей жизни.
Это наполнило ее колючей досадой. Эрелай скользнула обратно в открытый отсек, оперлась на локтях.
— Что ты знаешь? Он скрывал правду, постоянно мне врал. Ты сам лучше кого другого должен знать, насколько хорошо это работает.
— Я имел в виду… — Ашер слегка отпрянул.
— Мне надоело вранье. Даже от той, что предназначалась для защиты, до сих пор больно.
Он сжал челюсти. Во взгляде не было никакого расчета. На этот раз он, кажется, не измеряет, как повернуть разговор в свою пользу.
Эрелай стала рыться в сумке ремонтного комплекта, ища паяльную раму, желательно сделанную в этом веке. И все это время чувствовала его взгляд.
— Я не жду, что ты сию секунду простишь меня. Но тебе одной путешествовать опасно.
Рука выбралась из сумки. Бесполезно. Когда он так близко, сосредоточиться невозможно.
— Я тебя прощаю.
— Что?
— Я тебя простила. Просто ты такой, какой есть.
Потому что не могу простить себя за то, что поверила твоей лжи.
Глаза подозрительно прищурились.
— Что ты имеешь в виду? — гнев заморозил его слова.
Эрелай снова перевернулась, улегшись на спину, и скользнула глубже, ближе к рабочему месту.
— Я понимаю, что для тебя значит гильдия. Келта рассказала.
Показалось, что-то воспламенило воздух. Он схватил ее за ногу и вытащил наружу, после чего оседлал сверху. Одна рука опустилась у головы.
— Ты не понимаешь. Ты ни черта не знаешь.
Она попыталась сжаться, но он крепко держал ее. Эрелай посмотрела не его руку, потом на него самого.
— Отпусти.
Ослабил хватку, но с места не сдвинулся, лицо находилось в нескольких дюймах от ее лица. Он вспомнила их первую встречу на «Милосердии Никсы». Как он нависал над ней, дразнил, глубоким голосом вызывая дрожь в позвоночнике. Теперь он слышала только разочарование. Ей стало интересно, чувствует ли он то же, что и она в его присутствии, грызет ли совесть, когда он насмехается над каждым произнесенным словом или действием.
Если бы я могла еще раз использовать на нем Зрение, что бы я увидела, когда его сердце так обнажено?
— В первую секунду, когда тебя увидел, я понял, что ты станешь средством для достижения цели. Я просто не понимал, как.
Эрелай нахмурилась. Она пошевелилась, почувствовав себя незащищенной.
— Если это извинение…
— Заткнись. Я не закончил, — на его лице мелькнуло сожаление. Эрелай изогнула бровь. Умудрилась сложить руки на груди. Ашер продолжил, еще более настойчивее: — Ты была ответом. Но не тем, как я поначалу думал. Я долго бродил во тьме, даже не знал, как далеко забрел. Ты стала дорогой обратно. Ты меня вернула.
У нее перехватило дыхание. Приготовленный язвительный ответ, пропал. Как будто сейчас она на самом деле впервые увидела его. Она очень хорошо чувствовала его тепло, его давление.
— Эрелай, позволь мне сделать хоть это как нужно, — его голос был тяжелым, в нем промелькнуло пылкое отчаяние. — Эрелай, я понимаю, что не заслуживаю прощения. Я не смогу…
Выгнув шею навстречу, она поцеловала его.
После поцелуя, показавшегося бездыханной вечностью, он отстранился.
Эрелай глаз не открывала. Мне не нужно было этого делать. Мири, о чем я думаю?
Она почувствовала движение, услышала шелест ткани. Открыла глаза.
— Иди сюда.
Он вытащил ее из тесного пространства, поднял, подсадив, чтобы она села на край палубы. Теперь головы находились на одинаковой высотке.
— Мне не нравится идея целоваться, когда в трех дюймах от головы идет труба с цезием, да еще под давлением. Как бы захватывающе это ни звучало.
— Я не…
Под следующим поцелуем она забыла обо всем.